Неудачная реинкарнация
Шрифт:
— Не надо стол, — с сожалением сказал он. — Я поеду сейчас… а ты красивая сегодня! Опять Кола нарядами одаривал? Он тебя забалует.
— Правда красивая? — смутилась Яха.
И они неловко замолчали.
— Охрана куда-то пропала, — наконец сипло сказал он. — Вот я им…
— Обижаешь, командир, — донеслось обиженно с крыши. — Мы тебя ещё в начале улицы определили, потому и дозволили Яхе калитку открыть. Охрана бдит!
Хист догадался, что не один он там бдит — но промолчал. Во-первых, сам хорош. Яху увидел — забыл, зачем пришёл… А во-вторых, с подружкой охранник точно не задремлет. И глядеть будет во все концы! Ещё же и от Ялиньки надо хорониться, а то она сгоряча и дочке подвесит, и полицейского не обойдёт…
— Яха, я вот зачем пришёл-то, — пробормотал он. — Возок у вас же есть? У меня мама приехала, так надо от станции её подвезти, старая она уже…
— Это у Колы спрашивать, — озабоченно решила Яха и убежала.
Он невольно проводил её взглядом. И понимал, что нехорошо — но удержаться не было сил.
— Ах, какой строгий у нас командир! — прошептал наверху смешливый девичий голосок. — Полиция по приказу бегом, так и Яха бегом! А вы его почему-то все любите, а, Бате?
Если бы все, уныло подумал несчастный командир…
Возок выкатился на удивление быстро. Конечно, Яха расстаралась для «нашего Дребена». Управлял парой резвых ишачков младший Гончар, а сама Яха устроилась в возке.
— Меня мама с тобой наладила! — радостно сообщила она. — Сказала присмотреть, чтоб в усадьбе для старушки всё было, а то знает она вас, служивых… да ты садись рядом, не стесняйся! Тут места много!
Возок оказался с удивительно мягким ходом — Гончары на нём возили особо ценные росписи в город. А вот места на сиденье… Яха в бёдрах оказалась девочкой далеко не маленькой, платье для поездки на радостях выбрала лёгкое и тонкое, почти неощутимое — так что молодому офицеру всю дорогу казалось, что у него почти что на коленях вертится, подскакивает от любопытства и без умолку тарахтит обнажённая восхитительная женщина. В общем, измаялся он. Героически боролся с желанием прикоснуться к Яхе — и позорно проиграл, всё же положил ладонь на её талию, поразительно тонкую, гибкую и тёплую… Так она же ещё и подалась доверчиво к нему при первом прикосновении!
Прелесть волнующей близости Яха же и порушила. На невинное замечание, что ей нравится кататься к станции, взяла да и призналась, что ездит туда при любой возможности — а вдруг Санниэре уже вернулся? Хист болезненно чётко понял, что вот это волнение, и лихорадочное возбуждение, и платье это проклятое, невесомое — это все не для него, а для какого-то невзрачного подростка, имеющего на эту удивительную женщину права собственности. А он просто греется в отсветах её чувств…
А Яха — она даже не заметила, как он угрюмо замолчал. А он — все же не убрал горячей руки с её талии…
Мама сидела на скамье около станции, маленькая и незаметная рядом с огромными ребятами из блицштурма. Патрульные, завидев сияние нагрудного знака, хмуро отдали честь. После парочки ночных тренировок тёплых чувств к Хисту у них почему-то не прибавилось. Ничего, ещё оценят… при первой же сшибке с армией…
— Командир, обрати внимание… — пробормотал старший патруля и указал взглядом на кусты.
Пришлось мимо мамы идти разбираться — служба превыше всего.
Их было трое. Ничем не примечательная городская одежда, лица… толком не разобрать, после того, как по ним прошлись умелые кулаки блицштурма.
— Представились имперской службой безопасности, — шёпотом сообщил старший. — Но вы приказали бить сразу на поражение. Вот мы их и положили. А они — двоих наших. Если б промедлили — всем погребальный костёр. У них спецсредства были — да не успели применить.
— А я вас предупреждал, — хмуро напомнил Хист.
Командир патруля согласно кивнул.
— Здесь серьёзное что-то закручивается, — задумчиво сказал он. — Мы с ребятами обсуждали… если что, младшие командиры блицштурма за тебя, эпсаар. Так и просили передать. Вы бережёте бойцов, а это многого стоит — в свете ожидаемого будущего. Да, вот ещё: эти… похоже, они шли за твоей матерью. Не пожалей для неё охраны.
Яха хлопотливо устраивала старушку в возок. Мама бросала на неё испытующие взгляды — пыталась понять, кем она приходится сыну, заодно оценивала. Оценила и то, что он помог юной красавице забраться в грузовое отделение возка. Вернее — как он помог…
Сплошные каменные заборы, мощёная плитняком улица и осветительные шары у каждой калитки маму впечатлили — она недовольно поджала губы и нахмурилась.
— Тут все богатенькие живут, — заметила она.
— Деревня зажиточная, торговлей в городе держится, — извиняюще сказал Хист.
— Не работают, значит…
— Работают! — резковато возразил он. — С утра и до ночи. Просто — на себя работают.
— И твоя девонька?…
Он сделал вид, что не заметил вопроса.
У кабака было особенно светло. Естественно, полицейские там были: сидели на скамье, щёлкали орешки, любезничали с девойками, задумчиво поглядывали на парочку бойцов из «Кулака императора»…
— Девоньки с полицией разговаривают, не боятся, — тут же отметила старушка.
— Так это же наши полицейские! — простодушно сказала Яха.
— Дружат? — осторожно спросила старушка. — Мужей подбирают…
Хист поморщился. Подслеповатая мама всегда умела заметить то, что её интересовало, и задать очень неудобные вопросы. И терпеливо дожидаться ответов…
— Дружат, — сказал он со вздохом. — А в мужья полицейские не годятся. Так что родители им сроду не позволят.
— Понятно, бедные.
— Не в деньгах дело, — терпеливо сказал он. — Крестьянские дочки к своей работе приспособлены. Им в городе жить невозможно. И чтоб мужья по командировкам болтались — тоже невозможно. На долгие отлучки хозяйство не пускает — а полиция по полугоду в командировках. Здесь религиозная община, мама. Они семейственность уважают. Без неё пропадёшь.
— И твоя девонька?…
Мама умела быть терпеливой — когда это было ей нужно. Хорошо, Яха не понимала сути вопросов. А то бы она ответила что-нибудь по простоте душевной…
— Хорошо здесь относятся к полиции, — сменила мама тему. — Или полиция хороша?
— Полиция обычная, — пробормотал Хист. — Они привыкли к командиру приспосабливаться. Я требую уважительности к деревенским — они и рады стараться. Но могут и зверями быть. И бывали уже.
— Выходит, на тебе все держится? — прищурилась мама обеспокоенно. — А ну как не послушаются?