Неудачная реинкарнация
Шрифт:
— Да я думала уже! — согласилась Олеся Михеевна и вытерла глаза кулаком. — Ну, уйду. Куда?! Одни бандиты кругом! В школе… дети — они как звери… а всё равно чище и лучше, чем среди взрослых! Без школы — вообще тоска! Так хоть глянешь на Вовочку — и на душе потеплеет. Слушай, Вовчик, а ты знаешь, что тебя в учительской на каждой перемене обсуждают — что ты ещё отмочил? О… ой, а завтра и меня заодно упомянут! Осталось стихи про себя прочитать… с дарственной надписью… но ты не вздумай, это же будет неправда! Мы же просто гуляем!
— Все так говорят — а потом в гинекологию… — сообщили из-за спины.
Юная учительница попыталась обернуться, пошатнулась… он привычно удержал её.
— Ну и что не спится, малявка? — угрюмо спросил он Ирку. — Кстати, не хами взрослым. А то под зад получишь.
Та, забыв про все, с огромным любопытством смотрела, где именно расположилась его рука.
— Олеся, подруга Вовчика, — пробормотала Олеся Михеевна с неуместной язвительностью.
— О… уй… понятно, ага… Вовчик, ты супер!
— Возьмите на руки израненного воина, — сказал он отрешённо. — Пусть он забудется с улыбкой облегченья…
— Ирка, да пойдём! — позвали из компании. — Ты что, стихи полюбила?!
— Уроды… — пробормотал он. — Этим, кажется, я по коленной чашечке ещё не пинал… Нет традиции! Что за мир?… Неудачная реинкарнация, блин… Опять с нуля начинать… сил нет…
— Вовчик, ты опять издеваешься?! — возмутилась «подруга». — Но я уже знаю! Это ведь Лорка, да?…
Пусть тень листвы трепещущей, весенней Ему подарит сны без боли… Возьмите на руки израненного воина! Он бился с вами — он достоин уваженья…Он покачнулся и побрёл прочь. Теперь уже девушка пыталась его поддержать. Из компании подростков на них бросали восхищённые взгляды… Скрестите руки павшему, враги!
Склонитесь, защищая от беды, И унесите бережно в палаты. Он пал — оставьте дрязги позади. Он пал — ему теперь не до расплаты…— Или не Лорка? — спросила Олеся Михеевна заинтересованно. — Вовчик, ну что я опять перед тобой как полная дура?… Ты…
— Нам не дано иметь соратников, — сказал он ясным голосом. — Вот мы…
И мир жестокий и преступный. Полжизни в одиночестве боев! Склонись пред мужеством израненного воина! Склонись пред павшим, защищая от беды! Хоть под конец, но дай ему покоя!— Знаешь, Володя, — вдруг сказала она. — А я ведь совсем не помню, что со мной случилось… там. Не помню совсем! Скажи: мне что, в гинекологию идти… на всякий случай?
Он очнулся, вздохнул и заглянул в её глаза. Похоже, она действительно не помнила! Что ж, такое вполне могло быть. Своеобразная защитная система психики. Что, кстати, не с лучшей стороны характеризует эту самую психику…
— Ничего не было, прекрасная йоха, — невесело сказал он. — Ничего. Только сорвали юбку. Больше они ничего не успели. И наконец-то случилось то, чего он уже и не ожидал: девушка захлюпала носом и затряслась в рыданиях. И он повёл её домой.
Глава двадцать девятая
Эта партия была удачной. Все, как обычно. Не зря их семейство прозывалось Гончарами. Вот только…
— Опытная форма опять треснула, — заметил старший сын. — А я говорил, что если стенки разной толщины, то вот здесь всё равно порвёт!
— Думай, как сделать, чтоб не порвало, — безмятежно отозвался Кола.
Так, и только так. Дети должны настраиваться на решение проблем, а не на поиск объяснений, почему не удаётся что-то сделать. Потому что лень, вот почему в большинстве случаев! Вот и пусть думает теперь, как проводить обжиг, хе-хе…
— Что тут думать? — буркнул старший. — Работать надо. Вот как раньше работали. У нас и без опытных форм все разбирают…
— Если б не ставили опыты, до сих пор бы сидели в предместьях столицы нищими горшечниками! — отрезал Кола Гончар. — Так что — думай! А не отращивай сало на заднице… А я завтра спрошу, чего надумал. А послезавтра опыт поставишь по надуманному, критик сопливый…
— Завтра отряд Хиста имперцы на черепки разнесут! — буркнул Бэр. — И деревню заодно с ними, и не вспомнят про завет, что мирные — вне войны! Вон верхнюю улицу как корова языком слизнула…
— Им напомнили! — сообщил помрачневший глава семейства. — Есть и у нас сила!
Раненый десятник отлёживался почему-то не в госпитале, а у него дома. И не в том дело, что мешал — места в доме первого богатея хватает! Но ведь дочка так и крутилась, так и крутилась… Ну и пусть бы крутилась, дело молодое… но ведь и младшая там же! Передерутся! А ссоры в семье — не по заветам! Ох уж это женское соперничество! Да хоть бы было из-за кого! Полицейский — никчёмный муж, то всем понятно! Всем, кроме ревнивых девок..
Вдалеке неумело загудела труба. Ага, стадо возвращается с полонины. Подпасок дудел, старался вовсю, но куда ему до Дерстина! А толстяк пропал. Лихие времена настали…
Младший сын тут же бросил работу, вытер руки тряпицей и осторожно потянулся. Понятно, спина. У всех гончаров — спина. Болит, в смысле. Такая уж профессия. И руки от сырой глины опухают, если не беречься. Как и у женщин, которым приходится много доить… Хорошо, что есть завет: после возвращения стада всякой работе конец! Иначе не было б здоровья в деревнях. Сразу понятно, что заветы давал человек, много поработавший сам. Знать бы ещё, кто… кого благодарить, у кого просить заступничества? Ну не к Творцу же всякий раз обращаться с ерундой? Да Творец-то, надо полагать, и глины никогда в руках не держал! Да и есть ли руки у этого лодыря?! Ишь, какой беспорядок в подведомственном мире, а Он и не почешется!
Глава семейства вдруг сообразил, что стал ругать Творца совсем как младший сын-богохульник, и смущённо выкинул неподобающее из головы. Священник все же. Мда, священник…
— Стадо домой — работу долой! — неприлично радостно пропел младший, Эке, и прошёлся танцем по мастерской.
Танцевал здоровяк не очень-то, в отличие от работы с глинами — но он старался. Пол загудел от топота слоновьих ног, и нежно откликнулись вазы и блюда. Ничего, это пройдёт. Просто — не нагулялся легиньх, не натанцевался вволю, не набрал ещё свой букет восхищённых взглядов. Вот и дружинка его тоже ведь бегает каждый вечер на площадку, кружит синими юбками. Пусть танцует! Беременным танцевать полезно, и ребёнок уродится весёлым и шустрым. Вот Ялинька, дзуда строгая и неприветливая, танцев сторонилась, и родился Санниэре таким же хмурым. И так же на танцы слегой не загонишь. Да и не умеет он… и вообще ничего не умеет… вот разве что драться…