Неудачники, или как сломали забор
Шрифт:
Кардинал исчез. Ниже тоже его не было видно. И мы сразу решили, что он завернул в рукав. Здесь стеной стоял камыш высотой с хорошее удилище. Почти как бамбук. Ветерок шевелил метелки камыша, и они шелестели. Мишка вдруг стал в позу и продекламировал:
Дремлет чуткий камыш, Тишь, безлюдье вокруг!Мы с Колькой на него так и уставились,
— Ты чего? — испугался я.
— Никитин! — Мишка гордо засопел.
— А-а…
Мы шли гуськом, подминая под ноги камыш, чтобы не увязнуть.
— Так всегда дикие кабаны пробираются, — сказал Колька. — Один за другим, как в «Зоологии».
Он шел впереди с рогатой палкой в руках.
— Это от змей. А здесь их — ух!
Мы с Мишкой остановились.
— Со мной не пропадете. Пусть только гадюка сунется, я ей голову палкой прижму и под воду, чтоб захлебнулась. А хвостом она как ни крути, все равно не вырвется. Самбо!
Мы шли и внимательно смотрели под ноги. Но ни одной змеи не встретили. Зато лягушки кругом так и прыгали.
Мы думали, что этому камышу и конца не будет. Под ногами чавкало. Мишка тоскливо смотрел, как лопаются пузыри.
— Вот завязну. Вот сейчас завязну… Я тяжелый. А ты хорошо знаешь дорогу, Коля?
Неожиданно камыш кончился, и мы выбрались на твердое место. Рядом блестела вода затона. Мы подползли по-пластунски и раздвинули заросли. Немного левее нас, под деревом, наклонившимся к воде, сидел в лодке Кардинал, в одних трусах, расставив веером наши удочки. Я свою сразу узнал по красному поплавку.
— Рыбу ловит, — разочарованно протянул Колька. — Я так И думал.
На коленях у Кардинала лежал мой рюкзак, и Ришелье ел мою полукопченую колбасу огромными кусками. Мы дружно проглотили слюну.
Колька показал кулак спине Кардинала:
— Питается, как будто голодный.
Вдруг мой поплавок скрылся под водой. Кардинал отбросил рюкзак, схватил удилище и насторожился.
— Заглатывает, — подал голос Мишка.
Кардинал резко подсек, и удилище стало то сгибаться, то выпрямляться.
— Сом! Как в сказке, — повернул голову Мишка.
Видно, здоровая рыба Кардиналу попалась. Они мучили друг друга с полчаса. Только Кардинал ее подтащит, а она снова уходит на глубину. А леска у меня тонкая — 0,3.
— Тащи, — шипел Колька. — Под жабры хватай.
Если бы не Толин подсак, не видать бы ее Кардиналу. Когда Васька вывалил рыбу в лодку, мы остолбенели. Рыба ему попалась что надо. Я таких и во сне не видывал. Она блестела, как начищенная Кардиналова миска, и шевелила черно-красными плавниками.
— Язь, — определил Мишка. — Бывают и побольше!
— Дуракам счастье! — прохрипел Колька, у него от волнения пересохло в горле. — Со мной тоже был такой случай.
— Ну, теперь он застрял надолго. И как бы его на берег выманить? — Мы хотели захватить «Пилигрима» и вернуться назад. А Ришелье пусть прогуляется по берегу. Мы же бегали, даже ночью.
— Ого-го-о! — вопил Кардинал, прижав рыбу к груди.
— Как в прериях, — сказал Колька. — Словно лошадь.
Кардинал ошалел от радости. Он, как обезьяна, прыгал по лодке и хохотал. Потом Ришелье стал взвешивать язя на вытянутых руках. Рыба внезапно ударила хвостом и шлепнулась в воду. Кардинал рывком бросился за ней. Вынырнул он без рыбы. Выражение лица у него было непередаваемое.
— Не поверят, — простонал он и, скрестив руки на груди, стал плавать на спине взад и вперед по затону.
Мишка подпер кулаком щеку:
— Переживает!
Изредка Кардинал останавливался и, пробормотав: «Утоплюсь», продолжал плавать. Наступил удобный момент взять «Пилигрима» на абордаж, но нам было интересно посмотреть, что Васька еще выкинет. Кардинал плавал и кролем, и на боку, и по-собачьи. Вот только стилем баттерфляй у него не получалось.
— Тренируется, — бросил Колька. — Как в цирке!
Кардинал вылез из воды и вскарабкался на дерево. Высоко!
— Местность обозревает, — прошипел Мишка, и мы прижались к земле.
Как Васька нас не заметил — непонятно.
Кардинал стоял на суку и смотрел в воду. Прыгать он боялся. Он начал раскачиваться. Сук обломился, Кардинал перевернулся в воздухе и врезался в воду прямо головой. Он не появлялся, и мы начали беспокоиться.
— Утопился! — испугался Колька.
Мы бросились в воду. Я нырнул и чуть бок не ободрал о корягу. Если б не Мишка, мы бы Ришелье не нашли. Мишка нырнул глубоко-преглубоко и вытащил Ваську за волосы. Голова у Ришелье была в крови, и он не шевелился. Мы отбуксировали его к берегу и стали делать искусственное дыхание. Кровь из головы все текла и текла. Ришелье открыл глаза, бессмысленно посмотрел на нас и снова закрыл.
— Оживает, — обрадовался Мишка.
Изо рта и ушей у Васьки хлынула вода. И он начал дышать свободнее. Колька располосовал свою белую рубаху, и мы кое-как перевязали Ваське голову. Эх, Зинку бы сюда. Она бы по всем правилам перевязку сделала. Два года у нас санитаркой числится.
Колька сбегал за лодкой, и мы уложили Ваську на дно, сунули ему под голову рюкзак и нажали на весла. Кардинал часто терял сознание, а, когда приходил в себя, стонал так, что у меня сердце сжималось.
— Тебе легче, Вася? — спрашивали мы его, но он не отвечал.
Мы вышли из рукава на реку. Кому-то надо было бежать к Толе. Мы бросили жребий на спичках, и Мишка вытянул самую длинную.
Но Колька решил, что Мишка на лодке нужнее, и побежал сам.
— Жмите, — крикнул он нам. — А мы вас на моторе догоним.
Ваську надо было срочно доставить в город. Каждая минута дорога.
Без рулевого идти было трудно. Лодка вихлялась, Мишка злился и ругал меня:
— Сильней загребай.
Потом он не выдержал, велел мне сесть на руль и стал грести сам. Пятки у него скользили, он не мог упереться в планку. Иногда весла вылетали из воды, и Мишка чуть не падал.