Неуемный волокита
Шрифт:
Эта мысль ужаснула Генриха, хотя он не поверил, что Генриетта говорит всерьез. Однако извинений она от него добилась.
Генриетта торжествовала. Генрих пылал к ней прежней страстью. И поверил в историю с поддельными письмами потому, что хотел поверить. А Жуанвилю хватило ума понять, что Генриха меньше рассердит озорная подделка, чем успех у его любовницы.
Какой властью она обладает! Генриетта не теряла надежды вытеснить Марию Медичи и добиться, чтобы ее Гастона-Генриха признали дофином.
Комедия
В конце года у Марии Медичи родилась принцесса, ее нарекли Елизаветой.
В начале следующего Генриетта родила маленькую Габриэллу-Анжелику.
Париж веселился; столица начинала обожать короля, благо его правления становилось очевидным. Никогда еще торговля так не процветала; никогда еще бедняки не жили так хорошо. Где бы король ни появлялся, раздавались крики: «Vive Henri Quatre!»
То, что он наградил детьми двух женщин, лишь усиливало любовь людей к нему. Они нашли в этом повод для шуток и выкрикивали их на улицах ему вслед. Шутки Генрих принимал благосклонно и смеялся над ними.
О нем говорили: «Это не только король, но и настоящий мужчина».
Генриху пришло на ум собрать всех детей под одну крышу. Видеться с ними стало бы гораздо легче. Он был очень занят и проводил с детьми вдвое меньше времени, чем ему бы хотелось.
Генрих очень любил детей, а они его. Стоило ему появиться в детской, они с радостными криками влезали на него, таскали за бородку и жесткие волосы, катались, сидя на его плечах, и наперебой привлекали к себе внимание отца.
Они являлись второй после женщин любовью Генриха, и вполне естественно, что он хотел поселить их вместе.
Мария яростно напустилась на него.
— Неужели дофин и его сестра будут жить вместе с незаконным отродьем? — вопила она.
— Будут жить со своими братьями и сестрами, — ответил Генрих.
— Это оскорбительно, оскорбительно! — причитала Мария.
Однако и она, и Генриетта уяснили, что если Генрих принял решение, то настоит на своем.
Дети стали жить под одной крышей, и Генрих проводил с ними много счастливых часов. Эти часы бывали самыми спокойными, потому что от жены он вечно слышал тирады против своей любовницы, а Генриетта постоянно язвила по адресу толстой банкирши.
Генриетта настаивала, чтобы он узаконил ее сына с дочерью, и Генрих наконец сдался. Ему не хотелось, чтобы весть об этом распространилась, но у Марии были свои шпики, вроде Орсино Орсини, и она вскоре узнала о случившемся.
Королева редко так выходила из себя, теперь к ее гневу примешивался страх. После истории с отцом Илером она пристально следила за происками Генриетты, боясь, что они подорвут положение дофина.
Марии
— Мадам, — холодно произнес Генрих, — я не дозволяю порицать свои поступки. Прошу помнить, что я король этой страны, и все, что делаю, должно безоговорочно приниматься.
— Значит, я, твоя супруга, должна уступать этой шлюхе?
Мария в неудержимом гневе размахнулась, метя ему в лицо. Однако Генрих вовремя перехватил ее руку.
Потом предостерегающе улыбнулся.
— Ты безрассудна. Удар, нанесенный мне, — удар по величию Франции. И придись он в цель, я не смог бы спасти тебя от Бастилии.
Мария опомнилась. И поняла. Оскорбление величества при свидетеле означало бы конец всему. В лучшем случае ее бы с позором выдворили обратно во Флоренцию.
Но Генрих спас ее от этого.
Глаза Сюлли блеснули. Король не дал ей совершить роковой оплошности. Означает ли это, что он не хочет ее выдворения, что доволен браком? Герцог не мог понять. Сердце у короля доброе. Если б жена и любовница дали ему спокойно жить, он был бы им благодарен. Но, во всяком случае, он удержал Марию от государственного преступления.
Мария тоже задумалась. Значит, Генрих не хочет ее терять. И она его не хочет. Он неотразим для всех женщин. Если б только избавиться от Генриетты, думала Мария, жизнь во Франции стала бы приятной.
Сюлли попросил у королевы аудиенции.
— Мадам, можно быть с вами откровенным?
Мария кивнула.
— Нам обоим хотелось бы удаления одной женщины от двора. Имени ее называть не стану, мы оба знаем, что она злой гений его величества.
Мария кивнула снова.
— Могу я дать вашему величеству совет?
— Можете.
— Я думаю, король скорее стал бы вам добрым мужем, если б вы не досаждали ему. Встречайте его улыбками. Не порицайте все, что он делает, а хвалите. Показывайте, что рады принимать его в своих покоях. Будьте покорной и благодарной.
— Словно я его любовница, а не королева?
— Мадам, любовница удерживает любовника безо всяких уз. Он бывает у нее не по обязанности.
— Вы говорите очень смело, месье Сюлли.
— Мадам, сражаясь с грозным врагом, необходимо быть смелым. Это наш общий враг, и еще неизвестно, кому станет легче после его поражения — мне или вам.
Королева неторопливо растянула губы в улыбке. Приятно было сознавать, что и она, и незаменимый министр стремятся к одной цели.
Однако вскоре стало ясно — Генрих так привязан к своей любовнице, что в любом случае ее не оставит. Сюлли, его друзья и королева надеялись, что власти Генриетты над ним пришел конец, когда раскрылся заговор, в котором были замешаны ее отец и брат — сын Мари Туше и Карла IX, известный как граф д'Овернь. Нити заговора тянулись к Генриетте.