Неуемный волокита
Шрифт:
— На то есть две причины, — сказал с усмешкой Генрих. — Во-первых, я приглашу с собой Гиза, а разве гугенот, собираясь бежать, предложит их злейшему врагу составить ему компанию? Во-вторых, я попросил должность верховного наместника королевства, и королева-мать намекнула, что они с королем намерены пожаловать ее мне. Чего ради мне бежать от должности, которой домогается столько людей? Все небось насмехаются над моей глупостью — неужели я и вправду надеюсь стать наместником? Да, есть и еще одна причина. Они считают меня слишком ленивым для бегства.
— И будут весьма удивлены, —
— Да, мой добрый старый друг, будут.
Он улыбнулся собравшимся и обратился к одному из них:
— Фервак, ты уверен, что никто не знает о нашем собрании в твоих комнатах?
— Полностью, сир. Никому не придет в голову, что я могу принять участие в таком заговоре.
— Добрый друг, когда мы покинем тебя, ты станешь сообщать нам, что делается при дворе.
— Можете положиться на меня, — пообещал Фервак.
— Со временем ты присоединишься к нам. — Генрих улыбнулся. — Друзья, вряд ли наш план сорвется, однако не будем слишком самонадеянны.
Король Наваррский поехал в Санли, его отъезду никто не противился. Путь охотничьей компании лежал мимо сен-жерменской ярмарки, и Генрих предложил походить по ней.
Отправился он вместе с Гизом; они шли сквозь толпу рука об руку — двое самых пылких мужчин во Франции. Острые глаза Наваррского выискивали самых миловидных девушек, он останавливался, болтал с ними, назначал свидания на тот день, когда будет возвращаться обратно. Гиз поглядывал на него с легким высокомерием. Грубые манеры, думал он, даже для незначительного короля. Герцог презирал этого человека, с удовольствием растрачивающего жизнь при французском дворе. Он недостоин быть королем даже маленького королевства; и скорее всего в один прекрасный день лишится своей Наварры. Потом они продолжали путь в Санли. Наваррский был словоохотлив, обсуждал прелести ярмарочных девиц, говорил, что король с королевой-матерью собираются дать ему должность верховного наместника королевства, и он ждет назначения через несколько дней.
«Глупец, — думал Гиз. — И бедняжка Марго замужем за таким человеком. Насколько лучше ей было бы со мной. Я отнял бы у него королевство, если они хотели в мужья для нее обладателя наваррской короны».
Когда приехали в Санли, Гиз сказал, что не хочет охотиться. Генрих тут же выразил сожаление и принялся его уговаривать. Чем больше он старался, тем увереннее Гиз считал, что присматривать за этим человеком нет нужды, он наверняка не попытается бежать, как Франциск. Более того, королева-мать отправила с ним двух шпиков, Сен-Мартена и Эспалена. Он назначил свидание девице с ярмарки, надеется на должность верховного наместника, которую может получить, лишь будучи добрым верным вассалом короля и королевы-матери.
Когда Гиз покинул охотничью компанию, Генрих засмеялся от радости. Все произошло так, как он и надеялся.
Фервак в Париже не находил себе места от беспокойства.
Пока никто не подозревает, что Наваррский собирается бежать, но через несколько дней поймут, что он сбежал. Начнутся расспросы. Вдруг кто-то видел, как они выходили из его апартаментов? Что тогда?
Темная
Наваррскому не удастся бежать. Он слишком бездумен.
Фервак побегал по комнате. Остановился у двери. Время еще есть. Наваррский уже должен приехать в Санли, но бежать, наверно, еще не пытался.
И Фервак пустился со всех ног к покоям королевы-матери.
Обинье не входил в охотничью компанию, он собирался покинуть Париж вскоре после своего короля. Он готовился к отъезду, когда к нему примчался друг, тайный гугенот по фамилии Роклор.
— Я только что видел, как Фервак торопливо шел к покоям Екатерины.
— Фервак? А почему бы ему…
— Агриппа, друг, послушай. Чего ради Ферваку нестись к королевским покоям? Разве такие, как он, мчатся просто так к их величествам? Притом с таким выражением на лице.
— Каким?
— Страха.
— Бежим отсюда! — выкрикнул Обинье. — Немедленно… сейчас же!
Обинье и Роклор нагнали Генриха неподалеку от Санли. Завидев их, он сразу догадался, что его предали.
Однако приветствовал друзей он беззаботно, потому что рядом находились Сен-Мартен и Эспален, шпики королевы-матери, получившие приказ караулить его.
Они были твердо настроены исполнять свою обязанность; и Наваррский обдумывал, как от них избавиться, когда появились его друзья.
— Очень рад видеть вас, — обратился он к Обинье и Роклору. — Вы очень вовремя. До Санли уже рукой подать. На ночлег я хочу расположиться в городке, вечером там выступают странствующие актеры. Посмотрю представление, повеселюсь с добрыми горожанами; а завтра… едем на охоту.
Обинье не терпелось поговорить с Генрихом наедине, и он сходил с ума от беспокойства. Раз Фервак предал их, на все дороги, ведущие из Санли, вышлют гвардейцев, и эта попытка бегства потерпит неудачу. А когда представится возможность следующей, если станет известно, что замышлялась эта?
Улучив минуту, Обинье шепотом рассказал о случившемся.
— Через несколько часов дороги перекроют. Что будем делать?
— Уедем раньше, — ответил Генрих.
— Как избавиться от этих двух шпиков?
— Я обдумываю план.
— Есть только один способ. Внезапно наброситься на них и убить.
— Подожди, — сказал Генрих. — Я не хочу убивать тех, кто не сделал нам зла.
— Если намерены бежать…
— Дай мне подумать еще немного.
Они въехали в Санли. Наваррский искал приют на ночь очень старательно; у хозяйки гостиницы, на которой он остановил выбор, была красавица дочь, не скрывавшая восхищения Генрихом; он тоже не сводил с нее глаз. Обинье раздраженно подумал: «Кажется, он решил с ней переспать и забыл, для чего мы здесь!»
Генрих настоял, чтобы Сен-Мартен и Эспален выпили с ним.
— Король с королевой-матерью думают, что я замышляю побег, — сказал он, легонько икнув. — Неужели, друзья, вы полагаете, что я удеру… когда такая красавица, как дочь хозяйки, готова на все?