Неугасимый огонь
Шрифт:
Тяжёлое копье просвистело мимо Филоты и ударило Ринкея между лопаток, на четыре пальца пробив бронзовый панцирь. Ахеец закачался и упал. Никанор подскочил к пленному, которого все ещё держали за руки.
– А ну, отпустить его!
– Что ты творишь, Никанор?! – загремел Филота, – что ты себе позволяешь?!
Брат резко повернулся к нему.
– Ты что, не понял, кто это?
– Кто?
– Это Абант, внук Даная, вот кто!
– Ну и что?
– Как что?! Он предок Персея и Геракла. Предок Аргеадов! Если его убить, то не родится Александр!
– К-как не родится? – оторопело пробормотал Филота, – он ведь уже родился...
– Родился, потому что Абант оставил потомство! А если умрёт прежде?
– И что тогда будет? – спросил подошедший Балакр.
– Не знаю, – покачал головой Никанор, – может просто возьмёт и исчезнет.
– Исче-е-знет... – протянул Филота и, задумавшись, почесал подбородок.
– А может, в таком случае мы вернёмся домой? Будто и не уходили ни в какую Азию? – вдруг сказал Балакр, медленно потянув из ножен меч.
– С чего ты решил? – спросил Никанор.
– Да всякое болтают... – пробормотал Балакр, – вроде того, что боги прокляли Александра, а не нас...
– Ты бы помалкивал об этом, – посоветовал Никанор.
– Если убить Абанта, то не будет не только Александра, – сказал Филота, – много чего не будет. И вряд ли мы вернёмся домой. Но, с другой стороны...
– Ты – царь Абант? – обратился к пленнику Никанор.
Тот медленно кивнул.
– Есть ли у тебя сын?
Снова утвердительный ответ.
– Вот видишь, – сказал Филота, посмотрев на мёртвого Ринкея, – его смерть не повредила бы нам. Но пусть уж теперь живёт. Найдите Кокала.
Нашли. Но узнали не сразу. Кокаро Черноногий лежал в десяти шагах от своей головы. Вернее, её верхней части, снесённой секирой аккурат под срез бронзового воротника. Тело Черноногого успело ещё немного проехать вперёд, прежде чем рухнуло с колесницы.
– Всё-таки не умер в собственной постели, – прошептал пленённый Этевокрей.
– Междоусобица окончена, – констатировал Филота, – теперь пора познакомиться с нашим патриархом.
Знакомство с патриархом прошло буднично и скучно: дед, всеобщий прародитель, по причине глубокой старости совершенно впал в маразм и не понимал, что происходит, кто эти люди и чего они хотят. Филота махнул на него рукой. Всё равно Аргосом правит Абант, разве что ванактом пока не называется. Да уж теперь и не назовётся – сей титул сын Пармениона по праву победителя собрался преподнести Александру. Конечно, без особой радости, но куда деваться... Себя Филота провозгласил наместником, а побеждённого царя – своим соправителем. В точности так, как поступили несколько лет назад египтяне, захватив Тир.
Впрочем, свежеиспечённый наместник пока оставаться тут не собирался. Он должен вернуться к Александру. Уходя, Филота не стал оставлять в ахейских городах гарнизоны, ибо это ослабило бы его войско. Кроме того, местные могли бы взбунтоваться и перебить их. Конечно, за это придёт расплата, но ведь людей уже не вернёшь. Если же ахейцы позабудут о своих обязательствах данников... Что ж, он рассчитывал вернуться будущей весной уже надолго. И тогда всякий, кто придумает восстать, понесёт суровую кару.
Соправитель Абант ещё не вполне осознал произошедшее и вёл себя тихо. Филота увозил с собой три десятка заложников, детей знатных семейств. Кроме них в качестве посла к Александру поехал Этевокрей, которого македоняне, не желая ломать себе язык, переименовали в Этеокла, что в обоих случаях, собственно, означало одно и то же – "Истинно славный".
И вот, спустя месяц после сражения у Тиринфа (а по меркам ахейцев битва была грандиозная, достойная увековечения в песнях), Этеокл-Этевокрей оказался в Атане, где впервые увидел корабли эллинов, отчего на некоторое время совершенно лишился дара речи.
Рядом с ахейскими и критскими скорлупками весьма солидно смотрелись кургузые финикийские корабли, частые гости в этих водах. Но, в сравнении с ними, даже триеры заморского ванаки казались жеребцами среди ослов, а уж о более крупных и говорить нечего. Настоящие морские чудовища, порождённые грозным пенобородым Потейдаоном.
Когда же, по команде келевста, четыреста двадцать гребцов выдохнули разом, и сто восемьдесят весел вспенили воду вокруг огромной гептеры... Чудовище Потейдаона, несмотря на свои размеры, набирало скорость нисколько не медленнее ахейских пентеконтер. От этого зрелища у Этеокла захватило дух.
Морской болезнью он не страдал, по морю походить за сорок лет жизни не раз доводилось, хотя, конечно, не на таких гигантах. Путешествие обещало быть не слишком неудобным.
Неарх получил от Александра приказ зайти в Милет, который ахейцы называли Милватом, а хетты и египтяне Милавандой. Критянин напомнил об этом Филоте, но тот отмахнулся.
– Возьмёшь половину кораблей, сходишь один. Встретимся на Родосе.
– А ты куда? – удивился критянин.
– Дела у меня ещё есть, – неопределённо ответил Филота.
Такие дела, в проворачивании которых неплохо поменьше иметь посторонних глаз. Особенно, если обладателей их царь числит в своих друзьях.
– Да как же мы можем разделиться? – попытался возразить Неарх.
– Молча, – заявил Филота, – кто нам противостоять сможет? Критяне? Ты их корыта видел?
– Полез медведь за мёдом, а пчелы тут, как тут, – проворчал Неарх, – навалились всем роем...
– Разве что доставят неудобства, – отрезал Филота, – а хороший медведь до меда всё равно доберётся.