Неукротимая Анжелика
Шрифт:
– С ума ты сошел!.. Что ж нам, опять попасть в руки надсмотрщиков!
– Это маленькая рыбацкая гавань. Мы их напугаем, и они будут вести себя смирно. А как только море успокоится, мы уйдем оттуда. А если мы не войдем в гавань, то разобьемся о скалы.
– Я не согласен.
– Что ж ты предлагаешь?
– Попробуем продержаться на море, пока не наступит затишье.
– Это ты сошел с ума. Это старое корыто столько не выдержит.
– Что ж, решим вместе. – Он схватил Анжелику за руку. – Ты иди и стань под мостиком. А тут тебя может смыть.
– для меня…
Во тьме угадывался беспорядок разоренной галеры. Помещения для гребцов были наполовину залиты водой. Под ударами бичей своих прежних сотоварищей галерники-иностранцы, – русские, мавры и турки, – гребли, напрягая все силы и взрываясь время от времени криками отчаяния и ужаса.
А куда же делся мэтр Савари? И что стало с Флипо?
Никола опять оказался возле нее.
– Все хотят войти в ту гавань. А я не хочу. И еще несколько человек не хотят. Мы сейчас спустим фелуку и уйдем в ней. Пошли, маркиза.
Она пыталась ускользнуть от него. Ей виделась возможность спасения, если галера с взбунтовавшимися каторжниками войдет в гавань. Но Никола поймал ее, взял на руки и понес к фелуке.
Когда рассвело, их лодка подпрыгивала на гребнях волн, как ореховая скорлупка. Небо прояснилось. Облака исчезли. Но море оставалось темно-зеленым и бурным, яростно бросая к берегу жалких людей, дерзнувших противостоять его гневу.
Когда лодка оказалась совсем близко от грозных береговых скал, Никола воскликнул:
– Ну, что Бог даст, каждый за себя!
Каторжники попрыгали в воду.
– А ты умеешь плавать? – спросил Никола Анжелику.
– Нет.
– Все равно, пошли.
Он бросился с нею в море, стараясь поддерживать ее голову над водой.
Анжелика порядком глотнула морской воды и чуть не захлебнулась. Волна вырвала ее из рук Никола и понесла к берегу со скоростью мчащегося коня. Ее ударило о скалы, и она вцепилась в них со сверхчеловеческой силой. Наконец море откатилось, и Анжелика проползла немного выше. Но налетела другая бешеная волна, накрыв ее с головой, словно холодным саваном; потом откатилась и снова догнала ее. И все-таки ей удавалось каждый раз продвинуться еще немного вперед. И наконец она вытащила свое тело, тяжелое, как свинец, на береговой песок. Еще! Еще немного!.. Она проползла вперед, нашла какую-то ямку среди песка и высохших трав, влезла туда и потеряла сознание.
Первая ее мысль была совсем ребяческой. Она открыла глаза, увидела над собой суровое синее небо и со страхом подумала, что за всю эту жуткую ночь ей ни разу не пришло в голову обратиться к Богу и предать Ему свою душу. Эта забывчивость ужаснула ее, словно она обнаружила в себе какое-то скрытое зло. Смущенная, она не смела исправить свою оплошность благодарением за то, что Провидение снова даровало ей жизнь. С трудом она приподнялась. Ее тошнило от морской воды, которой она столько наглоталась, и… Стоило ли благодарить Провидение? На берегу, в нескольких шагах от нее, спасшиеся каторжники развели костер.
Солнце
Понемногу к ней вернулись все чувства. Она слышала хриплые голоса каторжников у костра. Их было человек десять. Двое что-то готовили на огне, остальные стояли кружком и спорили о чем-то.
– Нет, так не пойдет! – кричал рослый белокурый галерник. – Мы все делали, как ты велел, соблюдали закон перед тобой. Теперь ты должен соблюдать его перед нами.
– Мы все ее заслужили, эту адмиралову маркизу, – заявил другой тягучим и картавым голосом. – Почему это ты говоришь, что она только тебе должна достаться?
Никола стоял к Анжелике спиной, и она не слышала его ответа. Но каторжники бурно протестовали.
– Так мы и поверили, что она тебе раньше принадлежала!
– Как это может быть? Она дама высшего света, что у нее могло быть с таким, как ты?
– Хочешь надуть нас, приятель. Так не делается.
– А если он и правду говорит, это все равно ничего не значит. В Париже свои правила, а на галерах свои.
Один из галерников, лысый и беззубый старик, произнес, подняв палец:
– Знаешь, как говорят в Средиземноморье: «Рыба – баклану, добыча – пирату, а женщина – всем».
– Всем, всем! – завопили остальные, угрожающе надвигаясь на своего предводителя.
Анжелика подняла глаза к верхушке скалы. Надо было попытаться добраться туда, может быть, удастся спрятаться среди кустов или в леске над берегом. Наверное, тут есть и жители. Рыбаки защитят ее. Она осторожно встала на колени. Если бы там затеяли драку, у нее было бы время уйти.
Но ссора затихла. Кто-то проговорил:
– Ну, ладно, пусть будет так, возражать не будем. Ты у нас главный, значит имеешь право первым довольствоваться… Но другим тоже оставь…
Грубый смех сопровождал эти слова. Анжелика увидела, что Никола идет к ней быстрыми шагами. Она попыталась бежать, но он в три прыжка догнал ее и схватил за запястье. Глаза его яростно сверкали, вздернутые губы открывали почерневшие от табака зубы. Он даже не заметил ее сопротивления, а просто потащил почти бегом по крутой козьей тропинке, ведущей к скале. До них доносились похабные шутки и смех прочих галерников. Никола тащил ее сквозь камни и колючие кусты, а ветер взметнул волосы Анжелики, словно знамя, словно шелковое ослепляющее покрывало.
Она ничего не видела и задыхалась.
– Остановись! – закричала она. – Каторжник продолжал бежать. – Остановись! Я больше не могу!
Наконец он расслышал, остановился и огляделся, словно пробудившись. Они обежали подножье скалы, и теперь перед ними было море. Его темная, почти черная синева отделялась от светлой синевы неба, в котором кувыркались белые чайки. Свежий душистый воздух охватил их.
Беглый каторжник вдруг ощутил этот безграничный простор.
– Все это теперь мое, все это…