Неукротимая герцогиня
Шрифт:
Под его ласковыми ладонями Жаккетта ежилась от удовольствия и холода!
– Когда желток засыхает – курочку не отличить от жареной! В нужный момент она оживает, вызывая бешеный восторг зрителей! Я свое обещание сдержал, очередь теперь за вами, моя прекрасная дама! – Франсуа прижался к Жаккетте, шепча последние слова ей на ушко. – Вы принимаете мой вызов?
Оказывается, Франсуа не врал, когда еще в замке Монпеза утверждал, что является опытным и искусным бойцом в любовных турнирах. Жаккетта даже почти поверила, что неизвестная госпожа умоляла его остаться, как болтал фокусник за ужином.
В своей «табели о рангах» Жаккетта поставила Франсуа наравне с мессиром Марчелло – и это была очень высокая оценка его талантов. Судя по всему,
Вот так, довольные друг другом, они довольно долго общались, пока их теплые отношения не прервало сопение, донесшееся из кустов.
С треском раздвинув ветки, к стожку вывалился толстяк с одеялом в руках.
– Ага! Нашел! – довольно прогудел он. – Так и знал, что тут можно устроиться помягче, чем на голой земле. Меня не проведешь! И почему девушки предпочитают тощих, костлявых дохляков, которых, того и гляди, унесет ветром, нам, солидным людям? Что-то незаметно, чтобы этот наглый фигляр боялся надорвать свой юный организм?!
– Иди отсюда! – посоветовал Франсуа. – Это – старый должок! Ишь, налетел, толстый филин, все удовольствие из-за тебя набекрень!
– Язык у тебя неплохо подвешен, а вот как все остальное – не знаю! Может, и вправду набекрень! А ты как считаешь, красавица? – Толстяк устраивался с другой стороны стожка, пыхтя и ворочаясь, как поросенок в луже.
– Все в порядке! – фыркнула Жаккетта, выбирая из волос сухие стебельки. Давно ей не было так хорошо, просто и весело, как в эту ночь.
– Благодарю тебя, небесное создание, за то, что ты засвидетельствовала перед этим ехидным бочонком нормальное состояние моих мужских статей! – оставил последнее слово за собой Франсуа в опять прильнул к Жаккетте, не обращая больше никакого внимания на присутствие в стогу соседа.
Еще оставался порядочный кусок ночи и для любви, и для сна.
Глава Х
Наутро повозка и карета разъехались в разные стороны.
Большой Пьер и Ришар спешили в Ренн. Там Большой Пьер собирался твердой рукой держать на плаву Аквитанский отель вплоть до возвращения госпожи. Старый солдат не сомневался, что оно состоится. Ришар просто рвался домой всем сердцем, чтобы наконец повести Аньес под венец.
Фургон актеров медленно двинулся в сторону Нанта. Им спешить было некуда, вся жизнь в пути.
Жанна с интересом разглядывала сложенные декорации, реквизит, костюмы – словом, все то, что так ярко и притягательно выглядит на сцене. И так убого, аляповато и грубо – вблизи.
Актеры занимались кто чем. Франсуа обучал Жаккетту жонглировать разноцветными шариками, и Жанна с легкой завистью слушала их веселый смех. Шарики, так красиво порхавшие в руках Франсуа, почему-то пролетали мимо растопыренных ладошек Жаккетты, раскатываясь по всему фургону. Два шарика Жаккетте покорились, но на этом ее успехи закончились.
Побившись с неумелой ученицей часа два, Франсуа посадил ее к себе на колени, и жонглирование в четыре руки пошло куда веселее и быстрее.
– Какое счастье, что ты хоть ростом не вышла! – сказал Франсуа. – Не то не видать бы мне белого света из-за твоей спины. Как доберетесь домой, передавай привет той чудесной бочке, второй по счету справа в подвале!
Актриса, играющая Родамну, робко присела рядом с Жанной и завела с нёй беседу, почтительно, но жадно выспрашивая про этикет, манеры и привычки придворного общества.
Сначала Жанна отвечала не очень охотно, но потом сама увлеклась и пустилась в длинные воспоминания, рассказывая про жизнь двора герцогини Анны.
– Война не война, а город-порт всегда будет жить своей жизнью. Вроде бы вот он, крепко стенами в землю врос, ан, нет! Какой-нибудь далекий Танжер или Левант ему куда ближе, чем соседняя деревня в двух лье. Лицо его всегда смотрит в морскую даль, а к земным проблемам он повернут, простите, тылом: кормой или задом – кому как больше нравится именовать эту часть тела. Да и война войне рознь. Нынешняя, можно сказать, уже даже не война, а так – охота на козочку! Не то, что два года назад: тогда бы мы со своим хрупким ремеслом и близко носа сюда не показали. А теперь пожалуйста, хоть до Сен-Мало с представлениями кати себе по холодку. Ну куда, скажите на милость, Бретонскому герцогству деваться? Хорошенький кусочек у него уже оттяпан, дело за малым… А госпожа регентша что – то задумала, помяните мое слово! Она Бретань из рук не выпустит, что бы там австрийский император ни воображал. Да будь ты хоть трижды супруг, коли уж Нант и Фужер в руках Анны Французской – Бретань все равно что удавкой стянута. Ну а Нанту все едино, король ли его суверен, герцогиня ли Бретонская Анна. Он морем живёт, а на море Господь Бог правит, да тот, кто сильней! Вы сами, госпожа Жанна, сейчас увидите: как шумел порт, так и шумит, Кораблей – тьма! Вы правильно делаете, что домой спешите. Я ваши благословенные края, не поверите, со слезой вспоминаю! А сборы какие были! – философствовал толстый директор труппы. Фургон уже ехал по тёмным улицам Нанта.
– Робер, правь к «Золотой Гусенице» – приказал он. – Мы, госпожа Жанна, в ней останавливаемся: недорого, и кормят отменно. Рекомендую вам! Даже для знатной дамы там пара приличных комнат есть. И от порта недалеко. Или вас в другую гостиницу отвезти? – Да нет, не надо. «Золотая Гусеница» подойдет, – решила Жанна. – Я же не жить в городе собралась, а на корабль попасть побыстрее.
За этим разговором повозка вкатилась в просторный, ухоженный двор «Золотой Гусеницы».
Жанна отказалась от ужина, решив сначала отоспаться за все путешествие. С наслаждением она, чисто вымытая, растянулась под свежими простынями. Тело блаженствовало после ночевки в карете, тряски и тревожного напряжения дороги. Душа ликовала: самый главный этап бегства преодолен, теперь ее не так просто найти. Кто может подумать, что девица в здравом уме ринется без хорошо вооруженного эскорта на территорию военных действий.
«Пусть считают, что я сижу в Бресте и жду оказии. А главный сюрприз для них всех будет на днях, хотя многие о нем и не узнают никогда! Нет, все-таки насколько разнообразнее идет жизнь, когда перемещаешься в пространстве! Цыгане по – своему мудрые люди, хоть и дикари… – сонно думала Жанна. – Жаккетта ускакала опять к актерам, вот мерзавка! А рожа у этого ее фокусника довольно смазливая. Интересно, почему же удается жонглировать тремя шариками – руки-то две? А эти мячики мелькали как колесо… Колесо повозки больше колеса моей кареты… У госпожи Беатрисы было платье из такой же ткани, что и обивка в моей карете, вот умора! Госпожа Беатриса тоже беглянка, только ей не привыкать… Госпожа Беатриса сдала королю Нант, шпионка… Нант стоит задом к проблемам… Чьим задом? Госпожи Беатрисы? Ну нет, тогда не задом, а кормой… Кормой, разукрашенной флагами… Такими же, как обивка кареты… Моей…»
Как всегда, ей не удалось уловить тот момент, когда сознание мягко окутал сон.
Пузатый, неуклюжий корабль солидно продвигался по эстуарию Луары к Галльскому океану [31] . Грубоватому хольку по внешнему виду было далеко до красавицы каракки, не так давно увозившей отсюда же Абдуллу. Неказистый, но крепко сработанный, он был дорог своему владельцу главным качеством: своим объемным чревом, вместительным трюмом, куда входила уйма талантов груза. При крещении судно получило красивое имя «Санта Маргарита». Но из-за характерной внешности к нему намертво прилипла кличка «Пузо». И как ни старались все его хозяева смыть с холька обидное прозвище, заменив его на худой конец, хоть «Толстухой Марго», но во всех портах от Копенгагена до Генуи никто не ведал о судне «Санта Маргарита», но все прекрасно знали «Пузо».
31
Гальским океаном называли в средние века Бискайский залив.