Неукротимый, как море

Смит Уилбур

— Ну конечно, — улыбнулся Ник. — Я уже продал эту идею саудовцам. Сейчас там вовсю ведется строительство дока и таятельных бассейнов. Мы будем давать им воду по цене одной сотой доли тех затрат, которые идут на опреснение морской воды в атомных испарителях, причем без какого-либо риска радиоактивного загрязнения.

Девушка была заворожена масштабом его планов, а Ник разделял ее взгляды на экологию. Они стояли и увлеченно беседовали, не замечая, как один за другим проходят долгие вахтенные часы, но становились при этом ближе друг к другу лишь в духовном смысле.

И пусть каждый из них ценил эти совместно проведенные часы, никто так и не решился переступить тонкую

границу между тесной дружбой и интимностью. Саманта инстинктивно понимала, что Ник сознательно сдерживает себя, что он из тех мужчин, которые проанализировали свою жизнь и теперь строят ее по собственным правилам. Девушка предположила, что реагировать он будет лишь на глубокие чувства, а мимолетная физическая близость ему не интересна; она знала о том хаосе, в который не столь давно была ввергнута его личная жизнь, и что сейчас он сам себя вытягивал из этого болота. Ник опасался новой душевной боли. «Еще есть время, — сказала она самой себе, — масса времени», — но «Колдун» неуклонно шел курсом норд-ост-тень-норд, таща за собой покалеченный лайнер в «ревущие сороковые». На сей раз ветра печально знаменитых широт пожалели буксир, и судно устойчиво развивало те шесть узлов, на которые рассчитывал Ник.

Отношение комсостава «Колдуна» к Саманте Сильвер также претерпело изменение: на место раболепного восхищения пришло задумчивое уважение. Теперь каждому был ведом ритуал вечерней вахты от восьми до полуночи.

— Эх, тельце молоденькое ему подавай… Грязный сатир… — бурчал Тим Грэхем.

— Мистер Грэхем, ваше счастье, что я не услышал этой ремарки, — ледяным тоном заявил ему Дэвид Аллен. А впрочем, что греха таить: они все питали неприязнь к Николасу Бергу, ведь конкуренция была слишком неравной. Сейчас каждый держался от девушки на почтительном расстоянии, ибо никто не осмеливался бросить вызов главному быку стада.

Время, казавшееся Саманте бесконечным, в действительности отсчитывало последние часы, и девушка не нашла ничего лучшего, чем спрятать голову в песок. Даже когда Дэвид Аллен показал ей смутное мерцание на самом краю радарного экрана, она попыталась обмануть саму себя, вообразив, что это вовсе не африканский берег, что все так и будет продолжаться — пусть не до бесконечности, так хотя бы до наступления некоего экстраординарного события.

На протяжении длительного путешествия из залива Шеклтона девушка держала за кормой «Колдуна» микроячеистую сеть, в которой скопилось невероятное разнообразие видов океанического криля, планктона и прочих мельчайших морских обитателей. В обмен на бесплатно оказываемые услуги поваренка и официантки Эйнджел нехотя уступил ей крошечный уголок в помещении для мытья посуды, и девушка ежедневно проводила там долгие часы, увлеченно классифицируя и консервируя выловленные образцы.

Этим она занималась и в ту минуту, когда к «Колдуну» приблизился вертолет. Через иллюминатор было ясно видно как меняется характер вращения могучих лопастей перед посадкой на вертолетную площадку верхней палубы и, подобно каждому незанятому и любопытствующему матросу на борту, Саманту на миг потянуло туда подняться, но прерывать окрашивание препарата было нельзя, да и непрошеное вторжение на островок ее личного счастья она восприняла в штыки. Девушка продолжила работу, но безо всякого удовольствия. Через какое-то время вновь раздался рев мотора, вертолет оторвался от палубы, оставив после себя предчувствие беды.

Вытирая ладони о фартук, с палубы спустился Эйнджел и встал в дверях.

— Что же ты, милочка, даже меня не предупредила?

— Ты о чем? — недоуменно вскинула глаза Саманта.

— О твоем кавалере,

естественно. Собрал носки, зубные щетки и сделал всем ручкой. — Кок с прищуром разглядывал девушку. — Только не уверяй, что у вас не было прощального поцелуя…

Саманта отшвырнула пластинку в раковину, раздался звон битого стекла, но девушка уже мчалась по трапу. Запыхавшись, она вцепилась в релинг верхней палубы и уставилась вслед громоздкой желтой машине.

Вертолет держался невысоко, опустив нос к зеленым беспокойным волнам, и находился еще достаточно близко, чтобы можно было прочесть его бортовой номер. Впрочем, с каждой секундой он набирал скорость, двигаясь в сторону синеватой линии гор.

Ник Берг устроился на откидном сиденье между двумя пилотами «Сикорского S-58T» и смотрел вперед, на срезанный силуэт Столовой горы. Ее вершина была накрыта толстым одеялом снежно-белых облаков, вихрившихся на юго-восточном ветру.

При наблюдении с высоты — жалкой тысячи футов — в виду оказалось не менее пяти танкеров, упрямо рассекавших зеленое море, следуя маршрутом бесконечной одиссеи. Суда казались посторонними в своей же родной стихии; их создали не для того, чтобы жить с морем в гармонии, а, напротив, чтобы противодействовать любым движениям воды. Даже сейчас, при небольшом волнении, их широкие, тупые носы были залиты плотной белой пеной, и на глазах Ника один из танкеров вдруг неуклюже просел и попал под волну до самого полубака. Подымись ветер еще больше, каждое из этих судов вообще станет напоминать пирс на сваях, глубоко вбитых в грунт — нечто вроде волнолома. Разве таким полагается быть судну?.. Ник поерзал, затем бросил взгляд назад.

«Колдун» еще не успел полностью скрыться из виду. Даже на этом расстоянии и несмотря на вопиющую диспропорцию с лайнером, линии буксира были приятны глазу и сердцу жившего в Нике моряка. Да, «Колдун» смотрелся великолепно, однако этот же взгляд за спину пробудил в шкипере чувство, которое он упорно пытался оставить без внимания: укол сожаления на фоне яркого образа изумрудных глаз и платиново-золотистых волос.

Подспудная горечь была тем более едкой, что он повел себя трусливо. Покинул борт «Колдуна», не сумев найти смелости попрощаться с девушкой, — и сам же понимал, отчего так вышло. Он не мог себе позволить ни малейшего шанса оказаться в дураках.

Ник скорчил гримасу, вспомнив, как она ему бросила: «Вы какой-то старомодный…»

Есть что-то смутно отталкивающее в мужчине средних лет, вожделеющем молодую плоть, — пожалуй, именно так следует себя рассматривать, предположил он. Через полгода ему исполнится сорок, а до восьмидесяти он и не собирался доживать. Вот и получается: самая что ни на есть середина пути.

Он всегда презирал седых, морщинистых, лысых и непривлекательных дядек небольшого росточка, но с толстенными сигарами, которые сидят в дорогих ресторанах в окружении хорошеньких девиц: в то время как юные создания на первый взгляд жадно ловят слова старца, будто рассыпанный жемчуг, их глазки смотрят ему за плечо — на какого-то юношу.

И все же… трусость. Вот что это было. За последние недели девушка стала ему настоящим другом и вряд ли даже догадывалась о тех эмоциях, что пробуждала в нем, когда долгие часы стояла рядом на полутемном мостике «Колдуна». Разве ее следует винить за неподвластную голосу разума страсть? Ведь она ничем не дала понять, что видит в нем что-то еще помимо человека много старше себя… И не то что бы отеческий, покровительственный персонаж, а так… Некто, с кем можно скоротать скучные вечерние часы. Она была дружелюбна и приветлива с каждым на борту «Колдуна», от старшего помощника до кока…