Неукротимый
Шрифт:
Её короткое и милое разъяснение событий расставляет все по своим местам. Дэйв иногда ведет себя, как примадонна. Я высказываю свои догадки:
— Дэйв хотел бы все вернуть, но не предпринимает никаких попыток, так? Его драгоценная мужская гордость была задета, но теперь он сожалеет о содеянном, превратившись в плаксивую, эмоционально подавленную королеву драмы в мужском обличии, которая, вероятно, будет в стельку пьяна к тому времени, когда я выйду из душа, да?
В голосе Никки слышится веселье, когда она отвечает:
— Бинго-бонго, детка. Не в бровь, а в глаз. Ты отлично
Я закашлялась сквозь смех:
— Никки, ты знаешь, чем я зарабатываю на жизнь? Ежедневно выслушиваю тонны лжи! Эти детки... они хитрые, как черти. Они знают, что ты хочешь от них услышать и прилагают все усилия, чтобы направить мое охренительное чутье собаки-ищейки на ложный след. Еще и так, чтобы они могли избежать контроля и принудительной учебы в школе и смогли просто продолжить праздно шататься по улицам. Поверь, я бы очень хотела, чтобы мне не нужно было уметь читать между строк.
Но у меня нет другого выбора.
Скрип корзины для белья, подсказал мне, что Никки встала.
— Я знаю, крошка. У тебя это отлично выходит. И эти дети сейчас может быть даже и не подозревают, но им крупно повезло, что у них есть ты. И я горжусь тобой.
Мое сердце переполняется от нахлынувших чувств, и я улыбаюсь. Я просто обожаю эту девчонку.
— Ну все, давай, шевели своей задницей, а то в гостиной наш собственный беспризорник ждет, чтобы о нем позаботились.
Она оставляет меня в покое, чтобы я могла спокойно прополоскать волосы. Мои мысли плавно возвращаются к событиям прошлой ночи. Прежде, чем допустить это, я начинаю петь, чтобы отвлечь себя. Ну, и чтобы мои друзья не догадались, что я чувствую себя подавленной.
В паршивом настроении, я чувствую себя настоящей дешевкой за два доллара, и меня все еще потряхивает от нападения прошлой ночью.
Мое уникальное исполнение «Ginuwine’s Pony» как раз годится для подобного момента. Когда я говорю: «уникальное», имею в виду, что не могу не фальшивить, даже если бы от этого зависела вся моя жизнь. Но мне нравится петь. Так что к черту все, что не делает нас счастливыми. Я собираюсь усердно петь мою фальшивую песенку.
Надеваю халат и заворачиваю волосы в полотенце-тюрбан, пересекаю коридор и захожу в гостиную-кухню. Нахожу там Дэйва, который развалился на диване и уставился в пустоту, в то время, как Никки ведет с ним беседу из кухни, не получая в ответ ни слова. Он не брился, по крайней мере, дня два, глаза красные и воспаленные – доказательство того, как сильно на него повлиял разрыв. Он делает большой глоток игристого вина из бокала, что держит в своей руке.
Бедный малыш.
Не говоря ни слова, я подхожу к нему, беру вино из его руки, ставлю его на кофейный столик и залезаю к нему колени. Сидя таким образом, я обнимаю его, и притягиваю его голову в изгиб моей шеи.
Никто не понимает Дэйва так, как я. Я знаю это потому, что он сам сказал мне об этом. Я также знала это потому, что он всегда мне все рассказывал. Он делился со мной вещами, о которых никто не знал. Я его «жилетка», в которую он может поплакаться. А он мой психотерапевт.
У нас странные, но полностью взаимовыгодные отношения.
Я люблю его, как брата. Я хотела бы, чтобы он был моим братом. Таким, какого мне дал Бог, и которого я оставила в своей прошлой жизни. Он был хорошим братом. Таким братом, которым сестра могла бы гордиться.
Помнится, будучи ребенком, я всегда была для него на первом месте. Он всегда отдавал мне большую половину поделенной пополам шоколадки. Он никогда не позволял кому-либо дразнить меня. Он рассказывал мне самые хорошие и самые страшные истории. Он всегда находил для меня время. И я скучаю по нему.
Я знаю, Дэйв нуждается в заботе. Он нуждается в заботе так же, как и я. Мы были очень привязаны друг к другу. Но мы бы никогда и никому не признались в этом. Наша твёрдая скорлупа защищала наш нежный внутренний мир.
Дэйв всхлипывает. Я чувствую влагу на своей шее. Я позволяю ему молча излить свою печаль. Через несколько минут, когда слезы прекратились, я шепчу ему на ухо:
— Хочешь какао а-ля Лекси?
Дэйв кивает мне в шею. Я чувствую его улыбку на своей ключице и тоже расплываюсь в улыбке. Он расстроен, но не сломлен. Мы приведем его в норму.
Какао а-ля Лекси — это необычный способ приготовления какао с добавлением крепких напитков. Это мой фирменный напиток. И я знаю, что Дэйв его просто обожает.
Много шоколада. Много корицы. Много алкоголя.
Встаю, иду к Никки на кухню и вытаскиваю кастрюлю, чтобы нагреть молоко. Пищит кухонный таймер и она, улыбаясь, открывает дверцу духовки. В нос ударяет сильный запах. Поворачиваясь к ней, я удивленно открываю рот и затем шепчу с выпученными глазами:
— Пирожные с двойным шоколадом и арахисовым маслом?
Смеясь через нос, она помещает поднос с шоколадными пирожными на кухонную стойку и ехидно говорит:
— Ну, да! Думаю, обстоятельства обязывают, не так ли?
Давайте кое-что проясним.
В истории человечества нет такого события, которое не отмечалось бы пирожными с двойным шоколадом и арахисовым маслом. Крещение, бар-мицва, свадьба, похороны, Рамадан, приход четырех всадников апокалипсиса, встречи анонимных алкоголиков, воскрешение Иисуса, саммит большой восьмерки, семейные посиделки... эти пирожные, брауни, будут уместны для любого из вышеперечисленных событий. И на мне лежит ответственность придумывать различные поводы для встреч, чтобы наслаждаться этим божественным лакомством, так как Никки — крепкий орешек. Настоящая подлая стерва, я имею в виду! Она может быть очень отзывчивой, но только не тогда, когда дело касается пирожных с двойным шоколадом и арахисовым маслом.
Она не делает эти брауни без особого повода.
Наблюдая за тем, как я смотрю на ее пирожные — словно лиса на цыпленка, в безопасности его курятника, она прокашливается. Когда я поднимаю на нее взгляд, она жестом показывает на кастрюлю в моей руке.
Точно! Какао а-ля Лекси! Сейчас сделаю.
Может быть, сегодня вечером мне не будет так уж паршиво, как я предполагала. Так я думала, пока Никки не хмурит свои брови и не подходит ко мне, пристально глядя на мое лицо. Нежно дотронувшись до моей щеки, а потом до моей губы, она тихо произносит: