Неукротимый
Шрифт:
— Ты пойдешь со мной, — говорит он. — И не будешь дергаться. Ты будешь хорошей девочкой, не так ли?
Закрыв глаза, я киваю. Но, пока он тащит меня вдоль здания, я начинаю плакать. Слезы текут по моему лицу, в то время как все тело трясется и дрожит от страха. Я ничего не могу с собой поделать. Я помню, что сказала, что не буду сопротивляться, но все же упираюсь и царапаю ему руки. Я не хочу, чтобы он утащил меня куда-то в темноту, где мне никто не сможет помочь.
Это большой мужчина. Мужик, с которым мне одной никогда не справиться. Осознав это, я плачу еще
Меня передергивает от отвращения, когда его теплый влажный язык очень медленно облизывает одну сторону моего лица:
— О, утихомирься. Тебе понравится. Я обещаю.
Мне не понравится твое дерьмо, ты, извращенный мудак!
— Закрой глаза, — требует он.
Я не слушаюсь. Не повинуюсь. Мои глаза остаются открытыми.
Тогда он приставляет лезвие к моему боку. Широкое. Я чувствую, как кончик прокалывает мне кожу, и я начинаю хныкать в его грязную руку.
— Закрой свои гребаные глаза, сука.
Я дрожу, закрываю глаза и чувствую, как свободной рукой он пытается стащить с меня штаны. Ему мешает ремень, поэтому он рявкает:
— Расстегни ремень и штаны. Сейчас же!
Мои трясущиеся руки работают очень медленно, выигрывая время. Но мне удается тянуть его только до тех пор, пока он грубо не хватает меня за волосы. Я вскрикиваю от боли. Лезвие на секунду исчезает, прежде чем он обхватывает рукой мою шею. Крепко сжимая в руке нож, он проводит им по моей шее и останавливает острие у меня под ухом. Каким-то образом своими дрожащими, непослушными руками, я умудряюсь расстегнуть ремень и пуговицы. Он разворачивает меня, прижимая щекой к холодным кирпичам стены. Теперь лезвие направлено в сторону моего горла. Дергая мои брюки вниз, он прижимается ко мне сзади, и я инстинктивно сжимаю ноги. Его пальцы продвигаются к моему самому интимному месту между ног, и, достигнув его, он трет мой холмик через трусики, что заставляет меня плакать еще громче. Я чувствую его эрекцию на своей ягодице, и от этого испытываю такое отвращение, что мое тело начинает содрогаться.
Мне противно. Это противно.
Крепче сжимая руку вокруг моей шеи, он шипит:
— Закрой свой рот и не издавай никаких долбаных звуков.
Его отвратительный запах окутывает меня. Крикнув в последний раз так сильно, как могу, я замолкаю.
Он убирает руку с моего самого интимного места, затем лезет под блузку и сжимает мою грудь.
Мое сердце рыдает с каждым его омерзительным прикосновением. Он лапает мое тело, везде и как ему хочется, как будто я игрушка, а не человек. Проведя рукой вниз по моим ребрам, он останавливает ее на моем бедре на секунду, прежде чем произносит:
— О, черт, а ты горячая штучка.
Затем он запускает руку сзади мне в трусики, и сильно сжимает меня за ягодицы. Я всем телом вздрагиваю после каждого сильного и приглушенного всхлипа.
Меня никогда не насиловали. Но я работала с людьми, которых насиловали. И теперь я знаю, что каждый раз, когда говорила «я понимаю» одному из своих подопечных, на самом деле не имела об этом ни малейшего представления.
Даже и близко не понимала.
Я почти физически ощущаю,
Внезапно меня грубо дергают назад. С глухим ударом я приземляюсь на жесткий бетон и в смятении наблюдаю за разворачивающейся передо мной картиной.
Напавший на меня амбал врезается мордой в кирпичную стену здания благодаря действиям другого высокого мужчины.
Черная толстовка.
Это он.
Он держит моего насильника за шею, рывком пригибает его голову вниз, в то же время поднимая согнутую в колене ногу.
Щелчок, удар.
Он делает это снова и снова. Все внутри у меня сжимается от степени жестокости развернувшейся передо мной сцены. В конце концов я слышу глухой стук об землю и понимаю, что мой насильник потерял несколько зубов.
О, боже.
Человек в толстовке с капюшоном продолжает свое молчаливое избиение. Он бросает напавшего на меня мужика на землю и пинает его по ребрам, как будто перед ним просто футбольный мяч. Он делает это еще несколько раз, прежде чем его взгляд задерживается на мне.
Тяжело дыша, он останавливается и направляется ко мне.
Парализованная от страха, сквозь пелену слез я наблюдаю, как он приближается. Он почти достигает моих ног, когда я шепчу:
— Пожалуйста, остановись. Не подходи ближе.
Мои локти ноют, кожа на них, конечно же, содрана. Я пытаюсь отползти назад и плачу от боли.
Именно тогда он делает то, о чем я давно мечтала.
Он снимает капюшон.
— Я не собираюсь причинять тебе боль.
О, боже. Этот голос. Он звучит так же, как и в моих снах.
Спокойный, с небольшой хрипотцой. Потом до меня кое-что доходит:
— Ты американец.
— Так же, как и ты, — отвечает он, не задумываясь.
В его голосе слышится скука. Глядя на него снизу-вверх, я все еще не могу в темноте рассмотреть его лицо, но тут раздается звук расстегивающейся молнии, и я начинаю громко хныкать.
— Пожалуйста, не делай мне больно, — задыхаясь, я сквозь слезы, прошу его. — Умоляю.
Не говоря ни слова, он подходит ко мне. Дрожа, я зажмуриваюсь и, умоляя, шепчу:
— Пожалуйста. Пожалуйста. Не надо.
Он просовывает свои сильные руки мне под мышки и помогает подняться на ноги. Набрасывает что-то теплое мне плечи, и тогда я понимаю, что молния, звук которой я слышала, была на его куртке, а не на брюках.
Почувствовав невероятное облегчение, я тянусь вперед, к нему.
Прижимая мое лицо к своей груди, он обнимает меня, в то время как я громко всхлипываю. Он придвигается вперед и наклоняется. Обратно надевает на меня мои брюки, пытаясь удержать их на месте, но, безусловно, молния сломана.
Оставляя насильника позади, я втайне надеюсь, что он мертв. Но судя по дрожащим, задыхающимся звукам, которые он издает, мои ожидания не оправдываются.
Парень придерживает меня, пока ведет к моему подъезду. Он не торопит меня, и чрезвычайно терпелив, пока я передвигаю свои трясущиеся ноги по ступенькам на второй этаж.