Неуловимая, Аллевард Кейтлин

Неуловимая

на обложку

Аллевард Кейтлин

Шрифт:

Спустя секунду, я поняла, что орала, как сумасшедшая и тут же умолкла. В мамином взгляде было раскаянье и испуг, в папином - грусть. Я поняла, что задела их. И мне не следовало так орать. И тут же стало стыдно.

– Простите, что я так отреагировала, - мягче продолжила я, переведя дыхание, - Но разве нельзя было сказать мне об этом?
– почти с отчаяньем спросила

я.

– Прости, Котенок, - мама снова взяла мои руки в свои и погладила мои ладони, - Мы только сейчас поняли, что нужно было все сделать раньше. Но мы так не хотели, чтобы ты все узнала. Мы хотели, чтобы ты еще хотя бы немного побыла с нами, побыла нашей дочерью. Кажется, она вот-вот расплачется. У меня сжалось сердце.

– Мам! Я все еще ваша дочь, успокойся, пожалуйста. Но почему вы не хотели, чтобы я все узнала?

– Потому что, - начал папа и обернулась на него, - Это все не так просто, как кажется, Шустрик. Это самое важное, что предстоит тебе в жизни. Это тяжело. И мы хотели, чтобы ты еще немного..

– Повеселилась, - сквозь слезы весело сказала мама.

– А там веселья будет гораздо меньше.

– Но, - я снова повернулась к папе, - Что такого опасного?

– Дочка, - Роберт серьезно посмотрел на меня, что мне тут же стало немного не по себе, - Тебе предстоит многому научиться. И там не будет нас, чтобы помочь. Пришло время повзрослеть и стать самостоятельной. Там твоя жизнь почти каждый день будет подвержена опасности. Ты должна уметь постоять за себя, защититься. Вспомни все, чему я тебя учил.

Я только сейчас поняла, что все, что делал для меня папа - было неспроста:

В девять лет он отдал меня на занятия по борьбе, и я проходила курсы по самообороне 2 года.

Потом, в двенадцать лет были занятия языками: он заставил меня выучить испанский, латынь, и даже немного русского и греческого.

А два года назад, когда мне было пятнадцать, он отвез меня за город на соревнования по стрельбе из оружия,

метания ножей и другого.

Эти воспоминания, будто только что появились в моей голове, спустя годы.

– Тебе все это пригодится. Поверь. Там нет места для слабых. И там не будет нас с мамой, чтобы поддержать тебя. Нужно полагаться только на себя.

Так всегда говорит бабушка.

Спасение утопающих, дело рук самих утопающих.

К концу его речи я чувствовала, как слезы застряли в горле. Только сейчас осознание медленно заполняло голову о том, что я останусь совершенно одна. Не будет родителей. Мне нужно уехать в эту идиотскую школу, чтобы учиться. Я не понимала. Слезы жгли глаза.

– Моя дорогая!
– мама вскочила с места и обняла меня. Я почувствовала, как папина рука обвила мое плечо.

– Будет трудно.

Я не могла ничего произнести, из моего горла вырывались только булькоющие звуки, стоило мне только открыть рот.

– Не пугай ее, Роберт, - произнесла мама, но я видела, что она с ним полностью согласна.

– У нас нет выбора. Мы теперь должны все ей рассказать.

– Не уж то все?
– вдруг отчаянно вскрикнула мама, что я даже отстранилась и зареванными глазами посмотрела на них обоих.

– У нас нет выбора, Шейли, - покачал головой папа, и я видела, что ему тоже тяжело говорить.

– Выбор есть всегда!
– развела я руками.
– Почему я не могу остаться? Почему не могу жить той же жизнью, что жила раньше?

– Твоя судьба уже предопределена. Вот увидишь.