Неуловимые (с иллюстрациями)
Шрифт:
Аскер почувствовал сильную слабость, головокружение. Разведчика одолевал голод. Отчаянно хотелось пить — губы пересохли, потрескались.
Керимов взглянул на часы. Его штурманский хронометр с герметически завинчивающейся крышкой и светящимся циферблатом выдержал все испытания и работал отлично. Было около трех часов ночи. Да, Авдееву уже давно следовало добраться до своих… А что, если врагам удалось настичь разведчиков?.. Неужели всё оказалось напрасным, и сейчас самоходки и танки гитлеровцев выползают на исходные для наступления рубежи?.. Керимов скрипнул зубами от отчаяния, от сознания собственного бессилия, шумно перевёл дыхание. Но так или иначе, сейчас, в самое ближайшее время, все должно выясниться.
Тишина стала невыносимой. Её не нарушало ничто — ни шелест листвы, выкрик ночной птицы. Казалось, что и лес замер в ожидании и чутко внимает тому, что творится у линии фронта…
Не в силах больше находиться в бездействии, Аскер осторожно выбрался из своего убежища. Вдруг он замер. Почудилось, что далеко-далеко возник какой-то гул. Прошла минута, и офицер уже решил было, что ошибся. Но вот гул послышался снова — уже несколько громче. Это был теперь очень далёкий, розный, постепенно нарастающий рокот. Можно было определить, что он идёт с востока.
Аскер затаил дыхание. Он стоял, вцепившись пальцами в волосы, напряжённо вглядываясь в темноту.
— Ну! — шептал он. — Скорее… Скорее же!..
И вот на востоке раздался приглушённый расстоянием взрыв, за ним — второй, третий. И скоро в прифронтовом немецком тылу взрывы слились в один общий, непрекращающийся грохот. В небо взметнулись столбы пламени, воткнулись голубые ножи прожекторов, потянулись светящиеся пунктиры артиллерийских трасс.
При первых же взрывах Аскер вскарабкался на высокое дерево. Прижавшись щекой к шершавому стволу, наблюдал он за работой советских бомбардировщиков, громивших бронированную группировку гитлеровцев. Да, теперь он не сомневался в том, что Авдеев и его солдаты доставили донесение вовремя!
…Тусклый и сумрачный наступил рассвет. А затем показалось солнце — большое, багровое, с трудом пробивавшееся сквозь клочья чёрного дыма.
2
Пошли вторые сутки пребывания Аскера в немецком тылу. Он все ещё находился в своём убежище под корнями старой сосны. Разведчик сосредоточенно обдумывал план возвращения к своим. Двигаясь пешком, он не смог бы добраться до линии фронта — отсюда до передовой были многие десятки километров. И на каждом шагу он рисковал напороться на врага. Нет, следовало найти другой способ, более надёжный и быстрый.
После долгих раздумий разведчик решил раздобыть транспорт. Он выбрался из укрытия и осторожно двинулся по лесу вдоль проходившей неподалёку дороги. Пришлось пройти километров пять, прежде чем он отыскал подходящий участок. В этом месте шоссе круто взбиралось на холм, и шедшие снизу машины с трудом преодолевали длинный песчаный подъем. Здесь-то он и подкараулит какого-нибудь одинокого мотоциклиста…
Офицер проверил пистолет, взобрался на дерево, низко протянувшее ветви над полотном дороги, стал наблюдать.
Не знал Аскер, что и сам он является объектом тщательного наблюдения. В те минуты, когда он крался вдоль шоссе, его заметили группа людей, прятавшаяся неподалёку в кустах. Руководил группой пожилой мужчина в чёрной пиджачной паре и сапогах, перепоясанный толстым солдатским ремнём с подсумками, с кавалерийским карабином в руках. На голове его была кожаная фуражка, на носу красовалось пенсне.
Человек в пенсне сделал товарищам знак, и они двинулись следом.
— Наш, — прошептал один из группы, молодой парень в серой немецкой шинели с обрезанными полами.
— «Наш», — передразнил его другой, — Откуда ему взяться здесь, нашему-то? И — вооружён!
— А чего он тогда прячется?
— Тихо! — человек в пенсне поднял руку, и все умолкли. — Поглядим, подождём. Не нравится он мне что-то…
У командира партизанской десятки было достаточно оснований для сомнений. Беглый советский офицер здесь, во вражеском тылу, где нет ни одного лагеря пленных, слишком уж оборванный и истерзанный — все это очень походило на маскарад, разыгрываемый, чтобы забросить к партизанам провокатора. За последнее время гитлеровцы дважды пытались разгромить отряд, но обожглись. Теперь, видно, они придумали другое — выпустили в лес агента в расчёте на то, что партизаны подберут его. Ну, а потом тот сделает своё дело…
— Кончать его надо, — проворчал партизан в немецкой шинели. — Дать ему девять граммов и точка! — Он оттянул курок затвора карабина и вопросительно поглядел на командира.
Но тот не торопился. Неизвестный — это «язык». И, видимо, ценный. Он должен быть доставлен в штаб отряда. А там уже решат…
3
Однако наблюдавшие за Керимовым партизаны были вскоре озадачены. Неизвестный повёл себя странно. Он взобрался зачем-то на дерево, затаился и стал изучать шоссе.
А на дороге происходило много интересного. По ней проходили искорёженные танки и самоходки, буксируемые тягачами. Их обгоняли санитарные и грузовые машины с ранеными.
Вот с востока показался открытый белый автомобиль. «Штеер», — тотчас же определил Аскер, уже не раз имевший дело с трофейными машинами. Автомобилем управлял одинокий офицер. Как раз то, что нужно! И дорога к тому же пустынна. Разведчик весь напрягся, изготовился для нападении. Машина проползёт под ним совсем медленно, и тогда…
Однако, путая все расчёты, на противоположном конце шоссе появился встречный автомобиль — большой коричневый кабриолет. В нем находилось несколько человек — какие-то военные.
Машины встретились. И вдруг из леса загремели винтовочные выстрелы, дробно забил автомат. Коричневый автомобиль резко свернул в кювет и опрокинулся. «Штеер» остановился. Из него выскочил офицер и метнулся в лес. Вновь ударил выстрел. Офицер захромал, свалился на дорогу.
Партизаны! Аскер спрыгнул с дерева. Здесь его схватили чьи-то сильные руки.