Неумолимый

Гарфилд Брайан

Несмотря на открытые двери, в каморке было тесно и душно. Солнце, отражаясь в стеклах автомобилей и витрине магазина напротив, резало глаза. Неумолимо шумела дорога.

– У меня, возможно, найдется для тебя работа.

– Какая? Снова в армии?

– Нет. Но связанная с полетами.

Смех Уолкера скорее походил на рычание.

– У меня нет лицензии.

– Я тебе ее достану.

– Это не так легко. У меня ее отобрали, и я не получу ее обратно ни под каким видом, пока не начнется пятая мировая война.

– Я

добуду тебе лицензию. Эка важность, клочок бумаги!

– Все не так просто, – возразил Уолкер, ощущая, как натягивается кожа на скулах, и не желая выдать подступившую горечь. Его комбинезон был черным и лоснился от смазки, и он спохватился, что вытирает о штаны руки. Ногти были чернильного цвета.

– Возможно, лицензия будет не на твое имя, – сообщил майор, следя за ним пристальным взглядом.

Уолкер поморщился:

– Так все же, о чем речь? На чем летать и куда?

– Двухмоторные самолеты. Летать днем, в основном по радиомаякам. Ты сделаешь это с закрытыми глазами.

– Закрывать глаза запрещено правилами, – съязвил Уолкер, пытаясь скрыть волнение. – Если, конечно, речь идет о нашей стране.

– И о ней тоже.

– Слушай сюда, майор, я не люблю играть втемную. Последний раз, когда я видел тебя, за тобой числилась пара команд спецназа, орудовавших в холмах Лаоса и Камбоджи. Ладно, я читаю газеты и в курсе, что "зеленые береты" ныне не в чести.

Харгит сухо усмехнулся:

– Несколько генералов в Пентагоне решили, что в армии Соединенных Штатов не должно быть элитных подразделений.

– И они поперли тебя с работы. Но я слышал, что спецслужбы нанимают сотни бывших "зеленых беретов" для отправки в Лаос. Так, по крайней мере, пишут в газетах. Всего я не знаю. Но если ты ищешь кандидатов на то, чтобы геройски погибнуть в Лаосе, можешь сразу вычеркнуть меня из списка. Мне уже довольно постреляли в спину.

Майор засмеялся, глаза его превратились в щелочки.

– Мое предложение не имеет ничего общего с Лаосом.

– И со спецслужбами?

– И с ними тоже.

Харгит вытащил объемистый бумажник из внутреннего кармана и извлек из него сложенную газетную вырезку.

– Видимо, ты читаешь не все газеты.

Вырезка была восьмимесячной или девятимесячной давности, судя по тому, как пожелтела и стерлась на сгибах. Над заметкой в одну колонку и снимком Харгита в берете помещался заголовок: "Береточный майор демобилизован после военно-полевого суда во Вьетнаме".

Харгит забрал вырезку прежде, чем Уолкер успел прочесть первый абзац, аккуратно сложил ее и убрал обратно в бумажник.

– В Южном Вьетнаме погибли мирные жители, и понадобился козел отпущения. Детали не имеют значения – тут замешана политика. Так называемые жертвы по ночам становились вьетконговцами, а днем выдавали себя за законопослушных граждан. Ты же знаешь,

как мы поступаем с им подобными, чтобы другим было неповадно. Но эта деревушка числилась среди мирных, и Сайгон поднял страшный хай.

Уолкер пристально взглянул на майора:

– Будь я проклят! И за это тебя вышвырнули из армии?

– Семнадцать лет в строю, – глухим, низким голосом произнес майор. – Если бы не парочка друзей, меня бы упекли в тюрьму за убийство. Убийство – о господи!.. – во время войны. – Майор засунул бумажник в карман и вынул руку из пиджака. – Так что у нас с тобой есть нечто общее, капитан.

– Но ты, похоже, не слишком бедствуешь. – Уолкер не мог удержаться от едкого замечания. Большой автомобиль и костюм за три сотни долларов не располагали к жалости.

Если эта колкость разозлила Харгита, он не подал виду.

– Деньги, что ли? Да, я отложил малость на черный день. Так что дело не в том, что мне не хватает на жизнь. – Он встал и повернулся, чтобы взглянуть в окно, продолжая говорить через плечо: – Я бы мог наняться в полудюжину армий – Южная Америка, Африка... там полно работенки для наемников, знающих толк в партизанской войне.

– Да, тут тебе и карты в руки, – согласился Уолкер. – Так за чем же дело стало?

– Именно это я и собираюсь сделать. Но лишь на моих условиях, а не чьих-либо еще. Вечная ошибка – попадать в ситуацию, когда вся ответственность лежит на тебе, а власть принадлежит другим. Отныне и впредь я не стану выслушивать приказы ни от кого, кроме Лео Харгита.

– Легко сказать. Ты собираешься нанять сам себя?

– Да. – Харгит опять повернулся к Уолкеру. Лицо его оставалось таким же бесстрастным, но взгляд посуровел. – Есть страны, желающие нанять целые армии.

Теперь Уолкер перепугался не на шутку:

– И ты рассчитываешь собрать армию?

– Я соберу армию наемников-профессионалов для ведения партизанской войны – такого мир еще не видывал. А потом приму самое выгодное предложение и проведу заказанную мне войну наилучшим образом – на свой страх и риск, без чьей-либо указки и вечной угрозы трибунала.

Чтобы осознать такое, нужно время. Уолкер помолчал несколько минут, потом спросил:

– И тебе без разницы, за кого сражаться? На чьей стороне – я имею в виду?

– Стороны не имеют значения за экватором.

– Знаю. Чертовски не хотелось бы показаться сентиментальной деревенщиной, но все же как насчет правых и виноватых?

– Добродетели имеют смысл для тех, кто может себе их позволить, так я думаю. Я не могу. В любом случае мораль – загон для овец, выстроенный волками. Бери что хочешь и не оглядывайся назад – вот и все дела!

Уолкер заморгал:

– Чего ради ты пришел ко мне?

– Я уже сказал. Мне нужен пилот.

– Я никогда в жизни не летал на военном самолете.