Неуправляемая
Шрифт:
Драм заметил движение в окне за мгновение до того, как его сестра Сорша распахнула дверь и с ужасом на них посмотрела.
— Мама, Драм! Что вы здесь делаете в такое время? Почему не позвонили? Что-то случилось?
Мэдди тут же заключила дочь в объятия и пробормотала успокаивающие слова. Он не знал, что именно говорила его мать, но надеялся, что Сорша была готова к шокирующим новостям.
Он не хотел приходить сюда, ненавидел мысль о том, чтобы втягивать еще одного члена своей семьи в этот клубок зла и безумия. Но он просто не мог придумать, куда еще пойти.
Это место было ближе к дому его матери, чем Дублин,
Он хотел, чтобы она была в безопасности, а здесь Джон и Сорша могли за ней присматривать. Кроме того, он не думал, что ночные вообще знают об этом месте. На данный момент это было самое надежное укрытие, какое только можно было найти. Жаль, что сам Драм не мог остаться.
Он отмахнулся от вопросов сестры, предоставив возможность ответить матери. Сейчас ему, Стражам и Хранителю нужно было решить, как и когда они собираются вызволять сестру из лап этих сектантов, поклоняющихся демонам.
Надеюсь, для Сорши будет легче уложить Мэдди на свободную кровать и получить несколько ответов, чем погрузиться в пучину безумия.
В этом она могла ему доверять: вода сейчас и близко не была спокойной.
Остальные сели за грубо отесанный кухонный стол Сорши. Все они выглядели немного усталыми, немного шокированными и немного хуже, чем обычно, в разводах от сажи.
Какое-то мгновение никто не говорил, и Драм взял на себя ответственность по традиции многих доблестных ирландцев… наполнив электрический чайник, заварив чай и обильно налив в каждую чашку из бутылки виски, принадлежавшей его шурину. Джон всегда говорил ему чувствовать себя как дома.
Наконец он опустился на стул и сделал большой глоток из своей кружки. Затем оперся локтями на стол и провел ладонями по лицу, как бы смывая с него увиденное.
— Я видел, как они ее забрали, — сказал он тихим голосом. К счастью, дети легли спать задолго до того, как он привел на порог эту потрепанную компанию. — Пытался остановить их, даже применил магию, но эта тварь просто утащила ее, брыкающуюся и кричащую.
— Ты не смог бы их остановить, — сказал Даг. Он говорил прямо, но в его голосе звучали нотки доброты. — Это были упыри. Целая шайка. Без подготовки у тебя было мало шансов. Даже опытные Хранители предпочитают избегать упырей.
— Ой, Драм, ты не должен чувствовать себя виноватым. — Кайли поморщилась. — Неудивительно, что твоя магия не смогла остановить это чудовище. Пока ты знаешь только одно заклинание, а против упырей такая магия не слишком хороша. Судя по тому, что я слышала, точно нет. Сомневаюсь, что я смогла бы справиться с ними. Уинн и ее дядя говорят, что упыри — настоящая заноза в заднице.
Драм сделал еще один глоток чая с виски и покачал головой.
— Что еще за упырь?
Даг прорычал.
— Пушечное мясо.
Эш не стала спорить.
— Упырь — это человек, испорченный Тьмой и находящийся под контролем мага-ночного. Их разум захвачен. Полностью. У них нет ни личности, ни воспоминаний, ни собственной воли. Они могут лишь подчиняться простым приказам своих хозяев, большинство из которых заключается в том, чтобы встать между ночными и теми, кто, по их мнению, может причинить им вред. Они не осознают, когда их
Драм представил себе это и почувствовал волну тошноты.
— Господи. Похоже на зомби.
Его Страж кивнула.
— Кое в чем они похожи.
— Но они все еще люди? — спросила Кайли. — Я имею в виду, что в случае с зомби конвенция гласит, что они больше не люди. У них нет личности или эмоций, и они не перестанут пытаться убить тебя, пока ты не убьешь их. Мне нравится думать, что я выживу, когда наступит зомби-апокалипсис, потому что смогу без проблем завалить одного из этих вонючих behaimeh [11] , но не знаю, смогу ли я убить человека, который пришел за мной только потому, что Общество захватило его разум. Я бы предпочла просто прекратить действие заклинания влияния, как мне пришлось сделать с Драмом и его мамой.
11
Behaimeh — животных.
Стражи выглядели растерянными, пока их Хранители не объяснили, что заклинание отчаяния охватило Драма и Мэдди, пока Кайли не почувствовала магию и не разрушила ее.
Эш что-то пробормотала себе под нос, потом стиснула зубы и попыталась объяснить.
— Упырь совершенно не похож на заклинание влияния. С этими существами ночной не стремится просто направить поведение по желаемому пути. Он захватывает полный контроль. Нет, даже хуже. Он разрушает разум упыря. Человек, попавший под влияние, освободится, если маг умрет, потому что у заклинания больше не будет источника энергии. Но упырь останется упырем. Его мозг функционирует только для того, чтобы он мог жить и двигаться, но запятнанный Тьмой, которая его развратила, берет на себя руководство его действиями. Он продолжит нападать на людей и убивать их без разбора. Как настоящие зомби.
— Эх… — Кайли нахмурилась, глядя на свой чай. — Я очень надеялась, что ты этого не скажешь.
— Это ужасно, но это не похоже на то, что я видел за окном Мэйв. — он задумался. — То существо, которое ее забрало, не было похоже на человека. То есть, у него было лицо, две руки и, возможно, ноги, но оно было черным, как теневик, и, должно быть, умело летать, раз зависло за окном.
Даг хмыкнул.
— Значит, он старый.
Эш кивнула.
— Чем дольше упырь находится под воздействием Тьмы, тем чернее становится. Обычно их уничтожают еще до того, как они достигнут серого цвета. Они также теряют волосы, но их ногти превращаются в когти. А поскольку у них нет страха, они могут, не задумываясь, взобраться на любую поверхность. Полагаю, именно так он и поступил, чтобы забрать твою сестру.
Она опустила взгляд и сжала руки. Драму показалось, что он заметил легкую дрожь.
— Мне очень жаль, — тихо сказала она через мгновение. — Я должна была подумать о том, что нас могут отвлечь этой атакой. Как только мы догадались о существовании адской пасти, я должна была предположить, что Общество попытается забрать твою сестру. Я не достойна твоего прощения, но клянусь, что сделаю все, что в моих силах, чтобы ее вернуть.
Драм слышал в ее словах искренность и видел боль в ее выражении лица, но больше всего его волновали ее слова.