Неуязвимый

Норрис Элизабет

И тогда мне не приходится больше гадать.

Потому что я слышу что-то через наушник Барклая.

Выстрел.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Но уже вращала мое желание и волю,

Как колесо, которое равномерно пущено в ход,

Любовь, которая движет солнце и другие звезды.

– Данте

00:17:26:17

Даже

прежде, чем у меня появляется шанс отметить, что происходит - или что я делаю - я хватаю наушник и вытаскиваю его из уха Барклая. Он издает какой-то визг от неожиданности и боли, но я не обращаю внимания.

– Бен, ты в порядке?
– говорю я, нажимая на кнопку. Еще несколько выстрелов, и я слышу, как Сесиль кричит: - Нет!
– и - Не надо!
– и - Бен!
– потом появляется какой-то стук. Затем ничего.

– Бен?
– говорю еще раз. Я качаю головой, потому что этого не может быть. Не после всего. Он должен быть в порядке.

Барклай хватает меня за руку, потянув от кнопки.
– Если они попали в беду, последнее, что ему нужно, это ты, говорящая с ним посреди всего.

Я открываю рот, чтобы возразить, чтобы сказать ему, что он не понимает, но не говорю ничего. Я знаю, что он прав. Вместо этого я делаю глубокий вдох и слушаю. Если уши можно напрягать, то это то, что я сейчас делю. Я слушаю все, что наполняет меня.

Это как будто время - или мир - замедляется, и все, что имеет значение это то, что я слышу из наушника. Мои глаза закрыты, и я жду, чтобы снова услышать голос Бена, что бы он что-то сказал, что-нибудь. И каждый раз, когда мой ум начинает вызывать образ его, лежащего в луже крови с пулевым ранением в грудь, я сжимаю глаза покрепче и отталкиваю его.

Я хочу кричать, что это не справедливо, что это должно быть закончено, что мне не придется потерять его тоже.

Я не замечаю ничего другого, пока не осознаю, что мое лицо покраснело, и вкус крови на моем языке. Я выпустила дыхание, которое задерживала и уперлась в стену поезда, когда звезды затмили мое видение. Барклай вытягивается и вытирает кровь с губы, где я сильно прикусила ее.

И еще я стараюсь прислушиваться.

Но не слышу ничего, кроме эхо моего пульса в ушах.

Ничего.

Ни беспорядков, которые следовали бы во время бегства, ни затрудненного дыхания от кого-то, кто ранен, ни крика или шаркания. Нет ничего.

– Бен, ты там?
– спрашиваю я, мой голос дрожит. Нет ответа, что и не должно меня удивлять, потому что в глубине души я знаю, что его нет.
– Бен?

– Теннер, мы приближаемся к следующей остановке.
– Барклай тянет мою руку, его голос все тот же возбужденный шепот.

Образ Бена вернулся. Это все, что я вижу. Везде кровь, пропитывающая переднюю часть его одежды, объединяясясь под ним, покрывая его темно-каштановые локоны. Моя грудь сжимается, и я не могу дышать. Это был мой план. Это моя вина - я та, кто послал его в АИ.

Это как Алекс, снова и снова.

Неожиданно я так разозлилась, что хочу кричать так громко, как могу на полнейшую несправедливость всего этого.

Этого не должно было случиться.

– Джаннель.

Я хриплю и поворачиваюсь к Барклаю, колотя кулаками в его грудь.
– Что случилось? Что с ними случилось?

Сначала он просто принимает это. Он стоит

там и позволяет мне бить его. Он не делает ничего, чтобы меня остановить или свести к минимуму ущерб, который я хочу нанести, и по какой-то причине это делает злость только хуже. Потому что я так ничтожна - я не могу ничего изменить. Все, что мы делали было столь же эффективным, как биться об стену.

Но что-то в Барклае меняется, и он поднимает руки, обхватывая мою голову, в то время как я ударяю его. Его голос твердый, даже спокойный, но есть определенная серьезность в его тоне.
– Джаннель, мы должны выбраться отсюда.

Это щелкает по мне, я вспоминаю, где мы находимся.

Наш поезд наполовину заполнен пассажирами, направляющимися на работу. Они все втиснуты рядом друг с другом на другом конце вагона, делая вид, что не смотрят на нас с масками безразличия, их язык тела говорит "я не вижу ничего", как будто они пытаются слиться с фоном. К тому же волны паники, приходящие из конца вагона, добавляют острый аромат в воздухе.

– Идем, - говорю я, мой голос груб.

Барклай кивает и вытаскивает свое устройство.

Когда портал открывается, захожу в него первой. Я даже не замечаю как он ощущается, или что я делаю, когда прохожу. Это просто еще один портал, и после всего остального я чувствую онемение, я проскальзываю сквозь черную дыру и оказываюсь в другом мире.

Я жду Барклая, на своих ногах в заброшенном заросшем джунглями мире, когда он проходит через портал позади меня.

– Эй, ты прошла расслабленной, - говорит он.
– Я знал, что ты поймешь в конце концов.

Я не забочусь об этом.
– Скажи мне, что случилось, - говорю я.
– Мне нужно знать все.

– Это может быть не так плохо, как это звучало, Джаннель, - говорит Барклай, но даже я могу сказать, что он играет надежду и оптимизм.

Он не верит в то, что говорит.

– Просто скажи мне.

Барклай рассказывает то, что он слышал. Он начинает с деталей, которые я уже знаю, но я не останавливаю его. Я сказала, что хочу знать все, и я узнаю.

Если эти последние моменты жизни Бена, я хочу иметь возможность представить все это. Я хочу посвятить это его памяти.

Бен и Сесиль отправилась в штаб-квартиру АИ по сигналу - они пошли вверх по задней лестнице на второй этаж и подождали, пока все не ушли после пожарной сигнализации, которую включил Барклай. Они не добрались до своих компьютеров, но как только Барклай сказал им, что создал письмо, это не имело значения. Они опустили свои головы вниз и вышли с толпой, позволяя окружающим людям диктовать, как быстро двигаться и куда идти.

Только они нарвались на заместителя директора Райана Стразински. Казалось, он был удивлен, но не встревожен, когда узнал их. Конечно, как и Си, так и Бен тоже узнали его, поэтому они пошли в его кабинет и он обещал их выслушать.

Сесиль рассказала ему все. Она начала с похищения и ничего не пропустила. И тогда Бен добавил то, что знал.

Заместитель директора был впечатлен, но скептичен. Он попросил посмотреть диск с доказательствами из центра сортировки. Он вставил его в компьютер и выглядел в шоке от увиденного. Он похвалил Бена и Сесиль за все, что они сделали, а Бен с облегчением вздохнул и сказал был так рад, что он могли доверять Стразу.