Неужели снова ты?!
Шрифт:
— Я люблю тебя, — целует, ничего не требуя взамен. Спустя несколько минут окончательно отстраняется, встаёт и берет меня на руки. Даже не буду возникать — если хочет носить, пусть носит. Мысленно усмехаюсь — именно этого, кажется, он и хотел от меня: чтобы принимала его всего, со всей его заботой.
Выходит из спальни, где мы только недавно кинули сумки, даже не успев ничего толком осмотреть, и идёт в ванную.
Обнаженный Гордеев — не знаю, как других, но предел моих мечтаний точно. Не могу перестать пожирать его взглядом, пока он набирает джакузи.
Подходит совсем близко, убирает мои руки, прикрывающие тело и настойчиво произносит прямо в губы:
— Не смей закрываться от меня. — сжимает мою попу и нежно целует, что совсем разнится с его требовательным тоном. — Пойдём, вода уже налилась. — с трудом отрывается от меня.
Полулежать на нем, откинувшись на его плечо и наслаждаясь легкими поглаживаниями, так уютно и правильно.
— Злат, ты устала? — тепло интересуется мой Потрошитель.
— Нет, — прикрыв глаза от умиротворения, отвечаю. — Только есть очень хочется.
— Сейчас решим. — кивает. — Есть какие-то предпочтения?
— Мне все равно, главное — побольше. — мой желудок вторит моим словам, загоняя меня в краску.
— Ты так мило стесняешься, — тянется за телефоном и не перестает еще больше смущать меня.
— Добрый день, — переключается на собеседника по ту сторону, — комплексный на двоих в четвертый домик, пожалуйста. — потом поворачивается ко мне и спрашивает, — Вино, шампанское, будешь что-нибудь? — отрицательно мотаю головой, не хочется туманить разум еще сильнее. — нет, спасибо, — продолжает в трубку. — В течение получаса по возможности. — Хорошо, до свидания.
— Ну раз у нас есть полчаса и моя девочка не устала, то можно повторить, как думаешь? — Целует в лопатку, опускаясь рукой ниже, аккуратно вводит палец внутрь, заставляя мое дыхание участиться, а ноги раскрыться шире.
— Не больно? — теплый голос.
— Нет. — я на самом деле уже практически не чувствовала дискомфорта.
Присоединяет второй палец, растягивая меня изнутри своими ритмичными движениями. Второй рукой находит клитор, что дает еще более яркий результат. Бесстыдно извиваюсь в его руках, даже не думая быть тише.
Переворачивает и сажает сверху, лицом к себе. В спину упирается его эрекция. Припадает губами к груди, выворачивая этими незамысловатыми ласками мою душу наизнанку. Не контролируя себя, действуя чисто на инстинктах, трусь попой о его член.
— Возьми его в руку и введи в себя. — дико возбуждающе произносит Дима. Он придерживает меня за талию, а я, ведомая его приказом, беру член в руку. Его кожа нежная, но чувствуется стальная внутренняя твердость. Не тороплюсь, пару раз провожу по длине ствола, неотрывно следя за смазанными реакциями Потрошителя. Мое тело изнывает без него, оно помнит ту недавнюю наполненность. Приподнимаюсь, опершись одной рукой на плечо Димы, другой помогаю себе насаживаться. Медленно, сантиметр за сантиметром, он проникает в меня, раздвигает стенки.
— Очень узкая, моя хорошая. Ты безумно узкая и очень горячая. —
— Глубже, зайка. — берет меня за ягодицы и насаживает до упора. Кричу, то ли от наслаждения, то ли от легкой боли, сотрясшей тело. От удовольствия, теперь я уверена в этом точно. Жадно вдалбливается, пока его руки сминают тело. Что-то во мне начинает как-то совершенно по-особенному откликаться на его движения, каждый раз, когда головка его члена задевает это местечко, мне становится крайне хорошо. Почти на грани.
Целует, продолжая клеймить меня всеми возможными способами. Неожиданный шлепок по попе только добавляет острых ощущений. Громко стону ему в рот. Будто бы приняв мой возглас за сигнал, в очередной раз проникает в меня резче. Спусковой механизм — меня накрывает необычайно мощным оргазмом. Перед глазами пелена, продолжаю существовать лишь только на ощущениях. Дима вытаскивает из меня член и кончает.
Разум решает вернуться, а вместе с ним и осознание того, что мы не предохранялись. Твою мать! Я если бы он не успел? Только залета мне не хватало.
— Дим, мы не предохранялись. — как-то обреченно произнесла я.
— Ничего страшного, — будто бы не понимая, какие последствия это может нести, спокойно отвечает Гордеев, — я здоров, если ты об этом.
— Это конечно здорово, но я не об этом. Я не хочу залететь и делать потом аборты. — поморщилась.
Его руки на мне напряглись слишком резко:
— Блять, Злата! Как с тобой сложно! — почти проорал. — Чтоб я этого больше не слышал, поняла меня? Поняла? — вцепился в мой подбородок, — Я тебя спрашиваю!
— А что ты мне предлагаешь? — сорвалась я. — Какая из меня мать в двадцать один? Что я смогу ему дать? Ребенок — огромная ответственность, как ты не понимаешь?! Я не собираюсь губить ему жизнь, в первую очередь ему!
— А теперь ты послушаешь меня, Злата, — прижал к себе настолько крепко, что вырываться ни сил, ни желания не осталось. Дима дождался, пока мы оба слегка сбавим обороты и продолжил, — Если такое произойдет, то ты сразу идешь ко мне, и мы вместе решаем этот вопрос. Вместе, — сделал ударение, — значит не сама, а я и ты. Это понятно? — уже спокойнее задал вопрос. — Злата, понятно? — да… его настойчивости можно только позавидовать.
— Понятно. — раздраженно буркнула я.
— Замечательно. Продолжаю разъяснение, — усмехнулся этот индюк, — решаем вопрос — значит, что мы в любом случае оставляем нашего ребенка. Ясно?
В тишине ванной повисло напряженное молчание. Дима ждал моего ответа, а мне совсем не хотелось ничего отвечать. Просто потому, что я не готова. Нет, не «не готова морально» (к этому, как мне кажется, просто невозможно подготовиться), а именно не готова в плане возраста. Детей должны рожать взрослые, устоявшиеся люди, а не истерички-студентки, коей я себя ощущаю в последнее время. Благо, хотя бы материальная сторона вопроса решена. Гордеев более чем обеспечен.