Неужели снова ты?!
Шрифт:
Никогда не пойму тех людей, кто приводят в этот мир ребенка по принципу «дал бог зайку, даст и лужайку». Дети не должны страдать из-за того, что родители не смогли вовремя поумерить свой пыл. Я совершенно не против малышей, более того, я бы хотела их, но не сейчас, а через несколько лет минимум, чтобы это было твердое и уверенное решение. Я должна быть независима материально, чтобы в критической ситуации просто встать, забрать тех же самых детей и свалить в закат. А не жить в страхе, терпя в однушке побои мужа-алкаша, просто потому, что некуда идти.
— Ясно. — захотелось вырваться
— Полежи еще немного. — прошипел. — Пожалуйста, Злата, я еще не договорил. — улеглась назад на его плечо, носом в шею. — Спасибо. — погладил по спине.
— Так вот, чтобы никаких непредвиденных обстоятельств не произошло, пока мы будем с презервативом, если тебе так спокойнее. В понедельник перед работой заедем в клинику, пусть тебе выпишут таблетки. — помолчал, что-то обдумывая, и добавил, — Злата, родная моя, — поцеловал в плечо, — только без импульсивных решений. Все можно преодолеть. Я уже понял, что хладнокровие — не твой конек, солнышко, поэтому все делаем вместе. — посмотрел в глаза так интимно и тепло, что сразу стало легче. — Я люблю тебя. — поцелуй в висок.
Я знаю, он уже не в первый раз ждет тех же слов от меня. «Я люблю тебя» — каждый раз произношу в ответ, но пока не планирую говорить это вслух. Моя маленькая месть на его излишне самодовольное поведение. И пусть пока Гордеев и дальше не знает, что я уже давно призналась ему в своих чувствах. И сделала это даже раньше, чем он. Сказала тогда, когда ощутила сердцем. Чисто, искренне и без прикрас. Мой Потрошитель не знает турецкого, а поэтому выяснить значение той фразы сможет только не раньше понедельника. И то, если не забудет об этом. Тут уж точно все зависит от него. — мысленно улыбнулась. — Ни за что в жизни я не готова потерять этого собственника-засранца. Пусть мы ссоримся сейчас из-за того, что притираемся друг к другу, но, как и сказал Дима, все можно решить.
Так и не произнеся ничего в ответ, но насладившись тем, как звучат из его уст самые лучшие слова, неуловимо поцеловала в губы.
— Там дверь два раза хлопнула, пойдем, нам принесли поесть. — заправил за ухо выбившуюся мокрую прядь.
Обернувшись в полотенца, спустились в столовую. Пахло невероятно аппетитно. Под крышкой оказалась мясная лазанья. Рядом стоял наполненный чайник ароматного фруктового чая из личи и всякие закуски. На вкус все оказалось еще лучше, чем на запах. Хотя, казалось бы, куда еще лучше!
— Как насчет прогулки по лесу? — предложил Дима поле того, как забрали опустевшие тарелки.
— Я только за. — улыбнулась.
Мы вышли из дома и направились в противоположную сторону от озера. Моя маленькая ладонь буквально утонула в его. Мне было больше, чем просто хорошо. Я наслаждалась обществом дорогого мне человека. Кругом разбросанная желтая листва будто горела на солнце алым пламенем. Небо, проглядывавшее сквозь густые кроны деревьев, было безоблачным. Сегодня будут звезды, — подумала я.
— У меня был брат. — неожиданно разрушил тишину откровением Дима. Я, понимая, что информация, которой он делится со мной, невероятно ценная для него, а соответственно и для меня, не смела перебить. — Ему было пять, мне восемь. В тот день мы приехали на дачу с
Сжимаю руку Димы, чтобы хоть как-то обозначить свое участие, пока внутри все ноет от невозможности облегчить страдания любимого.
— Что произошло? — сдавленно спрашиваю.
— Он запнулся о выступающий корень дерева и упал в овраг, свернув себе шею. — совсем мертво закончил Дима. — Мы играли, дурачились, бегали. Что еще делают обычные мальчишки?! Он просто оступился, а я не доглядел за ним. Не учел, что с ним может что-то случиться. — поднял глаза к небу и продолжил, — родители нашли нас примерно через полчаса, меня, дико воющего и сжимающего безжизненное тело брата. — горько усмехнулся, — они никогда не винили меня в нашей утрате, водили к психологу и посвящали всех себя, но мне никогда и не нужен был палач. Я и сам себя прекрасно казню на протяжении вот уже двадцати одного года. Тимуру было бы сейчас двадцать шесть. Его детство, юность, молодость… Он ничего этого не увидел, потому что нас понесло на тот овраг, потому что я не уберег свою родную душу, своего единственного брата. Того, который был для меня всем.
Судорожно стирала рукам не перестающие литься слезы из глаз. Маленький мальчик Дима, сжимающий своего брата. Маленький Дима, в одночасье потерявший свое сердце. Теперь все встало на свои места, и если моя догадка окажется верна…
— Злата, — Дима повернулся ко мне и взял за руки. Я будто бы на себе ощущала, как тяжело ему даются эти слова. Его твердый взгляд, но сломленная душа и слегка поникший вид говорили о многом, — Я впервые за столько лет ощутил такое же мощное чувство, как в детстве к брату. По отношению к тебе. И я просто панически боюсь, что с тобой может что-то произойти. — снова отвел взгляд в сторону. — Если я иногда перегибаю, то…
Я просто не смогла позволить ему договорить свое «прости». Потому что не за что. Потому что он делает все для меня. Потому что любит как может. Как может только он. А я люблю его, со всеми его заморочками и недостатками. Уступить, хотя бы если не сложно — разве не это настоящее чувство?!
Поцелуй, тот, в который я вкладывала все. Нежность, ласку, жалость к маленькому мальчику Диме, поддержку взрослому мужчине Диме и любовь. К черту все мои козни! «Люблю» — слово только для двоих. Хочу, чтобы он узнал это от меня. От меня и только.
— Я люблю тебя. — отрываюсь от его губ и поднимаю взгляд. Слова будто бы не до конца долетели до Димы. Он пытается выискать подтверждение в моих глазах, а я повторяю еще раз:
— Я люблю тебя, Дим. — ищу тепла в самых родных руках.
— Моя девочка… — разлетаются с выдохом его слова. Прижимается к макушке и просит, — повтори, пожалуйста.
— Mavi§ seviyorum.
– произношу два знакомых ему на слух слова и жду реакции.
Непонимающе смотрит, но я уже вижу огонек догадки, блеснувший в лукавой улыбке.