Неведомая Африка

Непомнящий Николай Николаевич

Кристобаль да Гама не нуждался в уроке массовой резни, чтобы понять, что перевес был явно не на его стороне. В отличие от конкистадоров под предводительством Писарро, занятых разрушением империи инков на другом краю земли, португальцы на африканском побережье не обладали преимуществом в технологии, таинственности или неожиданности. Они прибыли защищать, а не разрушать местный трон и противостояли войскам, чьи мушкеты и доспехи были не хуже, если не лучше их собственных. Более того, именно противник, а не европейцы обладал конницей. Кристобаль да Гама не мог выставить ни одного всадника против отборных турецких копьеносцев Грана. По традиции португальцы полагались на знаменитую молниеносную атаку воинов, вооруженных пиками, которым предшествовали залпы мушкетов. В качестве военной тактики это вряд ли было продуманней, чем дикий напор уже разгромленных войск негуса или фанатическое наступление эфиопских монахов-воинов.

Было

отобрано всего четыреста добровольцев, отправившихся внутрь страны со своим лихим командиром. Это была почти символическая поддержка негуса до тех пор, пока в следующем году не прибыла бы основная подмога, но она обладала превосходным вооружением и обмундированием. Несколько больших пушек и сотня мушкетов с фитильными затворами были выгружены на берег, и каждый человек располагал двойным количеством оружия. Для наибольшего эффекта добровольцы выступили при всем параде. Офицеры были сплошь дворянами, облаченными в блистательные одежды. Каждая рота выступала под собственным бело-голубым знаменем, а в середине развевался огромный боевой штандарт из голубой парчовой ткани с нашитым на него темно-красным крестом. В головном отряде маршировал бодрый оркестр флейтистов, барабанщиков, трубачей и волынщиков. Это было лучшее, что могла снарядить и выставить Португалия, и воины были очень похожи на крестоносцев, которым они сознательно подражали. Да Гама и его люди не принимали во внимание никакую логику, надеясь, что разобьют мавров и поддержат расшатанную колонну истинной веры.

Первой целью да Гамы было наладить связь с правящей династией, а так как Галаведос находился за несколько сотен километров в центре страны, он отправился прямо к плато, где укрылась королева-мать. Эта примечательная крепость представляла собой гору с плоской вершиной, настолько отвесную, что прямое нападение было исключено. Португальцы сравнил и ее с боевой палубой корабля, а один солдат описал ее так: «квадратная о твесная крепость вдвое выше самой высокой португальской башни. К вершине она становится все более и более отвесной, пока не нависает кругом, подобно зонту, как если бы она была изготовлена руками человеческим и, так, что никто у подножия не может остаться незамеченным теми, кто находится наверху». Единственным путем туда была узкая тропа, по которой и карабкались два посланника да Гамы, пока не достигли плато. Оттуда их подняли в плетеной корзине на вершину горы, дабы там можно было переговорить с Сабле Венгел и попросить ее спуститься вниз и присоединиться к экспедиции.

Встреча королевы-матери и юного португальского полководца только подчеркнула атмосферу нереальности экспедиции. Она напоминала сцену с гобелена, посвященную рыцарским мотивам. С одной стороны была спасенная дама, освобожденная из своей башни, в сопровождении тридцати служанок, романтически загадочная за вуалью из черного шелка, расшитого цветами. Встретить ее должен был спаситель, галантный юный рыцарь, неподражаемый в своих плиссированных чулках и в рубахе из алого атласа и золотой парчи. Французский плащ из превосходной черной материи свисал с его плеч, а в руке он держал черную шляпу с ценным медальоном. За ним стояли его португальские войска в сверкающих доспехах, салютуя двумя залпами в честь королевы перед тем, как издать свой боевой клич и кинуться в показательный бой.

Во время всего сезона дождей да Гама оставался у амбы, используя влияние королевы-матери, чтобы объединить племена в войско. Новоиспеченные солдаты тренировались почти ежедневно. Их обучали, как управляться с пикой и гарцевать в доспехах на коне. Устраивали сложные маневры, во время которых разные виды стрелков продвигались и отступали, ведя непрерывный огонь. Отряды отправлялись в соседние деревни, чтобы привезти оттуда лошадей и мулов. Также был сформирован оружейный обоз. Эфиопские тропы были слишком тяжелы для колесных повозок, поэтому орудия прикрепили к саням, скользившим на досках от старых бочек. Их тянули коровы, с большими трудностями приспособленные португальцами, – у эфиопов не было тяглового скота. Да Гама, подобно истинным конкистадорам, завоевал популярность, работая наравне со своими слугами, но их привязанность сочеталась с уважением к его дисциплине. По его приказу португальский дезертир лишился кистей обеих рук, а двух пойманных лазутчиков Грана сначала подвергли пыткам, а затем разорвали санями.

15 декабря небольшая колонна, усиленная двумя сотнями местных солдат, снова выдвинулась в поход. Они маршировали в боевом порядке, ибо предполагали, что Гран мог атаковать их в любой день. Королева-мать оставалась в хвостовой части колонны, окруженная пятьюдесятью стрелками с заряженными мушкетами и зажженными кусками фитиля в руках. Легковооруженное прикрытие, состоявшее из эфиопов, ехавших верхом на мулах, обследовало дорогу, а сам да Гама дважды в день проезжал в обе стороны колонны, проверяя боевую готовность снаряжения

и отсутствие отстающих. Это был изнурительный поход. Время от времени сани застревали, и их приходилось приподнимать и переносить через препятствия. Португальцам – как идальго, так и пехотинцам – приходилось делать всю работу самим, так как эфиопы не видели смысла тратить свои усилия на пушку, которую по их твердому убеждению невозможно было перевезти через более высокие перевалы. Но это удалось: португальцы сняли орудия и в буквальном смысле взвалили их себе на плечи. «Это был такой тяжелый труд, – писал один из них, – что о нем можно было бы написать столько же, сколько о переходе Ганнибала через Альпы».

В феврале экспедиция достигла своей первой цели. Небольшой отряд мусульман удерживал свои позиции на маленьком плато, которое да Гама должен был либо захватить, либо оставить у себя в тылу, что было весьма рискованно. Не послушав совета эфиопов об использовании преимущества своего расположения, предводитель похода решил взять амбу лобовой атакой. На вершину вели всего три тропинки, все они были не защищены от дождя копий и града камней, которые стали бы использовать оборонявшие плато. Скалы были настолько скользкими, что португальцам пришлось штурмовать высоту босиком, и в некоторых местах они вынуждены были заклинивать торцы своих пик в трещинах, чтобы образовать импровизированные лестницы. После того как оборона выдержала испытание длительным обстрелом, да Гама лично возглавил отряд, лихо преодолевая самый трудный подступ, тогда как два его военачальника одновременно атаковали с двух других сторон. Дважды португальцы приступом брали склон горы, и дважды их отбрасывали назад, посыпая градом камней. Несколько человек погибли, и множество было серьезно ранено этими обломками. Но третья попытка увенчалась успехом: они достигли вершины. Через несколько минут отчаянного сражения на выступе плато превратилось в смертельную западню для тех, кто его оборонял. Мусульманский военачальник геройски погиб, пронзив одного португальца через доспехи копьем и лишив второго чувств ударом меча, проломившего ему шлем. Но предводителя врагов все же одолели. Его убили три нападавших португальца, а затем ворвались эфиопы, вооруженные мечами. Прибывшие с опозданием, но зато с большим воодушевлением, они порубили на куски тех защитников плато, что не бросились со скалы. По замечанию одного португальца, то была «резня, которой абиссинцы просто наслаждались».

Подземные церкви Лалибелы связаны друг с другом сетью подземных ходов

Взятие амбы стоило да Гаме восьми человек убитыми и сорока ранеными. Несмотря на то что победа необычайно воодушевила его войска и союзников, доказав уязвимость мусульман, она была грубой тактической ошибкой. Битва дала Грану время сосредоточить свои войска, что охотились за Галаведосом в горах, и поспешить на север во главе семнадцати тысяч солдат, включавших полторы тысячи всадников и две сотни турецких стрелков. С этими огромными силами он расположился аккурат на пути да Гамы, и у юного португальского рыцаря не оставалось иного выбора, кроме как пытаться прорваться через этот кордон.

Поле боя, которое выбрал дон Кристобаль, было впечатляющей ареной, но стало его второй тактической ошибкой. Казалось, он намеревался вести войну с элегантностью и церемониальностью средневекового рыцарского турнира. Пологие холмы, со всех сторон окружавшие это место, превращали его в естественный природный амфитеатр, и в центре да Гама сосредоточил своих воинов на небольшом возвышении, перед которым оставалось достаточно места для того, чтобы Гран наилучшим образом использовал свою конницу. В центре укреплений да Гама расположил королеву-мать – знамя, которые должны были защищать его паладины.

На рассвете в лучах восходящего солнца проступили зловещие очертания пяти мусульманских всадников, что мрачно взирали вниз, осматривая укрепления португальцев. После того как они исчезли, описав перед этим круг, да Гама послал двух разведчиков на ту же обзорную точку, и они доложили, что огромное войско противника уже надвигается на них. Затем все разворачивалось согласно печальному церемониалу. Гран появился на горном выступе – его легко можно было узнать по трем знаменитым бело-красным боевым стягам, украшенным геральдическими полумесяцами и мусульманскими девизами, что развевались позади на ветру. Некоторое время он сидел неподвижно, наблюдая за португальцами, а затем его армия помчалась по склону, словно окутав его живым ковром: воины, набранные из диких племен Харара, вооруженные щитами и копьями, наемные эскадроны легкой конницы и дисциплинированные отряды турецких стрелков. Португальцы слышали звуки их труб, бой их барабанов и видели передние ряды, которые, приближаясь, вступали в показные поединки.