Неведомые дороги (сборник)
Шрифт:
Зашуршала пленка.
– Ты меня поражаешь.
– Чем? – спросила Селеста.
– Своей силой.
– Я здесь, чтобы помочь тебе, вот и все.
– Я думал, что помощь нужна тебе.
– Может, первое не противоречит второму.
Шуршание прекратилось.
– Готово, – добавила Селеста.
Джой опустил голову и увидел, как ему поначалу показалось, кровавые разводы на алтарной платформе. Они открыли их, передвинув тело.
Приглядевшись, Джой увидел, что это не кровь, а краска из баллончика с распылителем. Кто-то нарисовал единицу и забрал в круг.
– Видишь? – спросил он Селесту, когда она поднялась на ноги с другой стороны мертвой женщины.
– Да. Что-то связанное со сносом церкви.
– Я так не думаю.
– По-другому и быть не может. А может, это проделки мальчишек. Они порезвились и там, – она указала в сторону нефа.
– Где?
– На первом ряду.
Издалека краска сливалась с темным деревом спинки.
Подхватив монтировку, Джой перебросил ноги через оградку пресвитерия, спрыгнул в нишу, где располагался хор, прошел к алтарной преграде.
Услышал, что Селеста следует за ним, но по галерее.
На спинке скамьи первого ряда, слева от прохода, кто-то нарисовал последовательность цифр, каждую обвел красным кругом. Цифры располагались на небольшом расстоянии друг от друга, будто каждая маркировала место одного человека. Крайней слева нарисовали двойку, у прохода – шестерку.
Джою показалось, что по шее побежали пауки.
На правой скамье последовательность цифр и чисел продолжилась: 7, 8, 9, 10, 11, 12.
– Двенадцать, – пробормотал он.
– Что не так? – тихонько спросила Селеста, подойдя к нему.
– Женщина на алтаре...
– Беверли.
Он не отрывал глаз от красных цифр на первом ряду, которые теперь сверкали, как знаки апокалипсиса.
– Что? Что ты можешь о ней сказать? Что?
Джой еще не нашел ответа на эту загадку, еще не осознал замысла Пи-Джи.
– Он нарисовал на платформе единицу, а потом положил на нее Беверли.
– Пи-Джи?
– Да.
– Зачем?
Сильный порыв ветра сотряс церковь, с улицы в неф ворвалась волна холодного воздуха. Едва заметный аромат благовоний и куда более ощутимый запах плесени унесло. Явственно запахло серой.
– У тебя есть братья или сестры? – спросил Джой.
– Нет, – удивленная вопросом, Селеста покачала головой.
– Кто-нибудь живет с тобой и родителями – бабушка, дедушка?
– Нет. Только мы трое.
– Беверли – одна из двенадцати.
– Двенадцати?
Джой указал пальцем в грудь Селесты, рука тряслась.
– Потом твоя семья, два, три, четыре. Кто еще живет в Коул-Вэлью?
– Доланы.
– Сколько их?
– Пятеро.
– Кто еще?
– Джон и Бет Биммер. С ними живет мать Джона, Ханна.
– Трое. Трое Биммеров, пять Доланов, ты и твои родители. Одиннадцать. Плюс она, на алтаре, – взмахом руки он обвел две скамьи первого ряда. – Двенадцать.
– Господи.
– Не нужно быть телепатом, чтобы понять, что он задумал. Причина, по которой он остановился на числе двенадцать, ясна. Двенадцать апостолов, все мертвые и сидящие рядком в секуляризированной церкви. Молчаливо воздающие должное не богу, а тринадцатому апостолу. Вот кем, я думаю, Пи-Джи мнит себя – тринадцатым апостолом, Иудой. Предателем.
Не выпуская из руки монтировку, Джой открыл калитку в алтарной преграде, вернулся в неф. Прикоснулся к одной из цифр на левой скамье. Кое-где краска еще не засохла, оставалась липкой.
– Иудой. Предателем семьи, – продолжал Джой, – предателем веры, в которой его воспитали, никого не уважающим, ни во что и ни в кого не верящим. Никого не боящимся, даже бога. Идущим по острию ножа, рискующим, как никто... рискующим своей душой... ради танца над пропастью ада.
Селеста двинулась следом, прижалась к нему, ища поддержки, борясь со страхом.
– Он выстраивает... символическую живую картину.
– Из трупов. Этой ночью собирается убить всех жителей Коул-Вэлью и перенести их тела сюда.
Она побледнела.
– Так и произошло?
Джой не понял.
– Что произошло?
– В будущем, в котором ты жил... все жители Коул-Вэлью погибли?
И тут до Джоя дошло, что он не знает ответа на вопрос Селесты.
– После той ночи я перестал читать газеты. Избегал телевизионных информационных выпусков. Переключался на другую радиостанцию, как только в эфир выходили новости. Говорил себе, что новостями я сыт по горло, не хочу знать о новых авиакатастрофах, наводнениях, пожарах и землетрясениях. Но на самом деле... я не хотел читать или слышать об изувеченных, убитых женщинах. Не мог позволить себе узнать, скажем, о вырезанных глазах или о чем-то подобном... боялся, что эта информация проникнет в подсознание и, возможно, пробьет стену "амнезии".
– Значит, можно предположить, что это случилось. Можно предположить, что в церкви нашли двенадцать трупов, одиннадцать – на скамьях первого ряда, двенадцатый – на алтарной платформе.
– Если это произошло, если полиция и нашла двенадцать трупов, никто не возложил вину на Пи-Джи. Потому что в моем будущем он по-прежнему на свободе.
– Господи. Мама и папа, – Селеста отпрянула от Джоя и побежала по центральному проходу к выходу из церкви.
Джой устремился за ней через нартекс, через распахнутые двери, в ночь, под дождь и мокрый снег.
Она поскользнулась на обледенелой дорожке, упала на одно колено, поднялась, поспешила к автомобилю, обежала его, открыла дверцу со стороны пассажирского сиденья.
Когда Джой добрался до "Мустанга", он услышал зловещий гул. Подумал, что это гром, потом понял, что гул идет из-под земли.
Селеста тревожно глянула на него, когда он садился за руль.
– Земля проседает.
Гул набирал силу, улицу трясло, словно товарный поезд мчался под ней по подземному тоннелю, но через несколько мгновений и гул, и тряска сошли на нет.