Неведомый Памир
Шрифт:
Суровые зимние ночи козероги коротают в больших гротах или пещерах. Мне случалось находить убежища подобного рода, пол которых был сплошь завален толстым слоем козерожьего помета. В подобных же местах, видимо, пережидает стадо сильные снежные бураны. Для убежищ выбираются всегда такие места, от которых в обе стороны расходятся скальные карнизы, чтобы хищники не заперли стадо в «мешок».
Волки могут серьезно досаждать козлам, но не причиняют им большого вреда; от волков страдают главным образом архары и домашний скот. Главный враг козерогов - снежный барс. Он живет только там, где есть козероги, составляющие его основную пищу. День за днем он крадется за стадом, часами, не шелохнувшись, лежит меж зубцов скал, сотни метров ползет, вжимаясь в камень, то и дело надолго замирая,- и все для того, чтобы в секундном, стремительном броске обрушиться
Считают, что на Памире барс редок, а местами его и совсем нет. Это неверно. Барс обычен всюду, где обычен козерог. Правда, хищник этот настолько осторожен и скрытен, что увидеть его - дело нелегкое. За шесть лет мне, например, повезло всего трижды, и то два раза приходилось видеть барса на очень большом расстоянии. Следы его тоже попадаются редко. Большей частью он живет среди скал, в камнях, и на снег, где могут более или менее длительное время сохраняться отпечатки следов, выходит редко.
Среди местных профессиональных охотников барс считается завидной добычей благодаря своей красивой шкуре, особенно роскошной зимой. Некоторые искусные мергены (охотники) ловят барсов, главным образом молодых, живьем для зоопарков. Сейчас охота на этих зверей, как я уже говорил, в Таджикистане запрещена. Разрешен только ограниченный отлов для зооцентров по специальным лицензиям. Впрочем, ограничивать отлов особой нужды нет, такое это трудное и долгое дело.
Временами в печать проникают слухи о нападениях снежного барса на людей и даже... автомашины. Подобные сообщения лишены малейших оснований. Снежный барс боится человека и никогда на него не нападает. К отчаянной самообороне прибегают только сильно раненные звери. Поэтому ссылки на то, что убийство барса совершено в целях «самозащиты»,- чистейшая ложь, призванная скрыть преступное браконьерство.
Например, летом 1965 года одна из машин Памирского автоуправления, направляясь в Мургаб, ночью сшибла барса, переходившего дорогу. Дело было на одном из участков перевала Акбайтал, там, где дорога поднимается выше 4500 метров, заходя во владения этого хищника. Сбитый машиной зверь был добит выскочившими из кабины шофером и его пассажирами. Прибыв в Мургаб, эти последние рассказали, что барс напал на их машину. Им это не только сошло с рук, но их чуть ли не в герои произвели. Местная печать, не жалея ярких красок, описала их подвиг, а союзные журналисты, ничтоже сумняшеся, сделали этот «факт» достоянием центральной прессы...
Многие хищные звери живут в скалах. Один из постоянных обитателей скал - медведь. Нередки лисы, волки, горностаи. А в скалах соседнего Бадахшана, высоко над теплыми долинами живет рысь. Отсюда она заходит и на Памир: ее встречали даже в самом центре нагорья, в скалах у Тохтамыша; но живет она там или только заходит туда - никто толком не знает. Скалы скрывают много тайн, разгадать которые еще предстоит. Но рысь в скалах Памира - особый случай. Как известно, рысь характерный житель таежных лесов, и Памир - единственное место, где она живет в совершенно безлесной местности - лес ей заменяют скалы. Это, кстати, не единственный пример. Я не могу точно передать ощущение какого-то сходства скального лабиринта с лесом. Бродя в тесных каменных щелях, как-то поневоле вспоминаешь лес. Уже давно было замечено, что многие звери и птицы сравнительно легко переходят из леса в скалы, а может быть, случается и обратное. Так, многие птицы, обычно гнездящиеся в кустарниковых и древесных зарослях, преспокойно гнездятся на Памире в скалах даже и тогда, когда густые кустарники растут по соседству. Дело, видимо, в том, что и ночные заморозки, и сильные похолодания, нередкие летом, очень опасны для яиц и птенцов в открытых гнездах, и потому птицы перебираются в скалы и строят гнезда в убежищах, закрытых сверху,- в многочисленных полостях, нишах и трещинах, так как здесь гораздо теплее.
Однажды далеко от Памира, в родном Ленинграде, я увидел чуть ли не в центре города дятла - обыкновенного пестрого дятла, которого невозможно себе представить в нелесной обстановке. Дятел спокойно и деловито лазал по стене пятиэтажного дома, осматривая трещины под лепными карнизами, и даже что-то долбил своим клювом. Дома и скалы для пернатых, видимо, одно и то же. Напомню, что столь обычные в наших городах ласточки-воронки на юге (и на Памире тоже) гнездятся главным образом в скалах, в отдалении от населенных пунктов. Можно предположить, что в далеком прошлом, когда наши предки еще бродили в шкурах и обычная землянка считалась шедевром строительной техники, ласточки вряд ли заходили далеко в лесную зону, где почти не было необходимых им скал. И только с развитием культуры, когда люди стали возводить искусственные «скальные массивы» - каменные города, воронки тронулись вслед за ними к северу, в чуждые им прежде области.
Красноносые асы
Каменный желоб, по которому я шел, поднимался все круче. Щель становилась теснее, теперь можно было опираться руками о стенки: расстояние между ними уменьшилось до полутора метров. Вдоль отполированного водой желоба валялись крупные камни, прочно застрявшие в самых узких местах. Где-то капала вода, и гулкий звук капели был единственным в сумрачной тишине. Старый череп козерога с гордо запрокинутыми саблевидными рогами лежал на повороте, там, где щель круто загибала влево. Здесь она уходила вверх крупными ступенями двух-трех метровой высоты. Лезть по ним было нетрудно, стенки сходились очень близко. На одной из таких ступеней - небольшой площадке, выбитой в скалах падающей водой,- в маленькой пещерке под стеной белела скорлупа: старое гнездо улара.
В конце концов, щель вывела на площадку, заваленную крупными камнями и окруженную скальным амфитеатром. Одна сторона ее обрывалась вниз стометровой стеной. Высота 4600 метров. Свистит ветер, невдалеке перекликаются улары. Шестьюстами метрами ниже, прямо под моими ногами, раскинулась громадная плоскость Аличурской долины. Ее разрезают две четкие полоски. Одна - черная, извилистая, нередко дробящаяся на несколько нитей,- русло реки, другая - беловатая, прямая как стрела - Памирский тракт. По нему медленно ползут точки-машины, тянущие за собой длинные пыльные шлейфы. Черным неприметным квадратиком выглядит отсюда наша стоянка - домик дорожного мастера.
Похоже было, что я забрался в тупик. Возвращаться всегда досадно, особенно если на подъем затрачено столько усилий. Но вот я увидел небольшую щель, спрятавшуюся в тени выступа и уходящую вверх. Полез дальше. Сначала новая щель поднималась очень полого, но затем, взметнувшись вверх резким броском, как будто бы уперлась прямо в небо. Дальше наверняка был обрыв.
«Кьяяяя... кьиииии...» - резкие раскатистые крики внезапно разрушили завороженную тишину щели. Отражаясь от отвесных скал, они порождали многократное эхо, заполняя скалы лавиной звуков. Это кричали высокогорные красноклювые галки - клушицы. Интересно, что, впервые услышав этот крик, я так и подумал: «Галка!» Хотя орнитологи не находят близкого родства между нашими обыкновенными галками и клушицами, голоса их действительно довольно похожи.
Заслышав звонкие голоса клушиц, я поспешно выбрался наверх, оказавшись на краю почти отвесной стены. Внизу подо мной, близко прижимаясь к крутому склону, поднималась вверх стая клушиц штук в пятьдесят. Птицы парили на распростертых крыльях кругами, быстро набирая высоту. Стая возвращалась с пойменных лугов Аличура после очередной кормежки к гнездовой колонии. На подходе к отвесной стене птицы вдруг потеряли воздушный поток. Сразу став какими-то неуклюжими, они деловито замахали крыльями, двигаясь вдоль стены. Не прошло и минуты, как стая вновь «поймала» восходящую струю нагретого воздуха. Несколько секунд - и вот птицы уже на уровне моих глаз. Некоторые из клушиц, описывая широкие круги, проносятся на расстоянии буквально нескольких метров от меня. Зрелище замечательное! Стремительный парящий полет этих птиц, кажется, опровергает все законы тяготения. С удивительной легкостью, то слегка подгибая, то широко расправляя крылья, они быстро поднимались вверх, и скоро мне потребовался бинокль, чтобы проследить, какой курс возьмет стая после подъема. Однако через несколько минут птицы, словно растаяли в синем пространстве, где-то на высоте не менее 6 тысяч метров. В других случаях мне удавалось увидеть, что делала стая после такого подъема. Достигнув определенной высоты, птицы слегка складывали крылья и переходили на скользяще-пикирующий полет, направляясь к гнездовьям. Таким образом, стая умудряется проделать весь путь от мест кормежки до гнезд без особых усилий. А путь немалый! Действительно, клушицы, кажется, в наибольшем совершенстве овладели сложной, стремительно меняющейся воздушной обстановкой гор и превратили калейдоскоп воздушных вихрей и потоков в своих верных помощников.