Неверная жена
Шрифт:
– Здесь у меня есть друг.
– Тот, с кем ты был в крепости? Как его зовут? Я забыла.
– Фарис, – и, предупреждая вопрос, тут же объяснил: – Это значит «рыцарь».
– Он вправду рыцарь? Или… как и ты?
Даниэль улыбнулся:
– Он вор, госпожа. А еще лихой наездник и превосходный воин. У него душа сокола и повадки лисы.
– Он твой верный друг?
– Он мне как брат. Я спас его жизнь однажды, а потом он спас мою, и хотя у нас нет друг перед другом долгов, это связывает навеки. – Даниэль положил руку на край проема; из-под пальцев посыпались мелкие сухие камешки. – Он зовет меня «саиб», что значит «верный».
–
– По имени. У него хорошее имя.
– Это правда, – сказала леди Александра.
После долгого молчания Даниэль осторожно и немного неловко спросил:
– А вы, госпожа? Вы тоже приплыли из-за моря.
Она тихо рассмеялась.
– Да. Я жила на севере Англии, в суровом краю. Мой род получил свои земли в ту пору, когда несколько моих предков храбро сражались рядом с Вильгельмом в битве при Гастингсе. С тех пор мы приумножили богатство. Дед участвовал в первом походе в Святую Землю и вернулся домой с сокровищами. Я с детства была обещана Гийому де Ламонтаню, бережно хранила его портрет и собиралась отплыть в Палестину, когда будущий супруг призовет меня. Это случилось три… четыре года назад. Я прибыла сюда и была обвенчана с ним в Иерусалиме.
– Он франк, а вы выросли в Англии.
– Его дед сражался вместе с моим дедом. Эти узы крепки. Семья Гийома осталась в Палестине, получив земли после первого похода.
Даниэль ничего не сказал на это. Ему показалось, что он увидел движение в долине – но нет, это всего лишь летели тени от облаков.
– Вы высокородная госпожа, – произнес Даниэль наконец, – и всегда останетесь ею.
– Ты говоришь очень красиво для вора, – заметила леди Александра уже не в первый раз. – Кто учил тебя? Ты умеешь читать? А писать?
Даниэль умел, но не собирался хвастаться этим; чего доброго, она расскажет потом мужу, а графу де Ламонтаню и вовсе незачем знать, что его жену спасал излишне образованный грабитель. Маска должна оставаться маской.
– Я умею считать. Ровно столько, чтобы знать себе цену.
Она вновь засмеялась:
– Ты можешь рассмешить даму. Это так редко случается.
– Вы живете среди галантных рыцарей, моя госпожа. Неужто они не умеют сказать даме красивые слова?
– Они крадут их у менестрелей, а те временами невыносимо скучны. Ты умеешь петь, Даниэль по прозвищу Птица?
– Конечно. Все птицы умеют петь.
– Спой мне что-нибудь.
– Вам может не понравиться моя песня. Я простой человек.
– Это хорошо. Я устала от сложностей.
Петь ей о пастушках и любовных приключениях слишком дерзко, и Даниэль негромко начал:
Что предрекает царь Давид,Осуществить нам предстоит,Освободив Господня сынаОт надругательств сарацина!В неизъяснимой добротеПринявший муку на кресте,К тебе взывают наши песни,И клич гремит: «Христос, воскресни!» [10]10
Отрывок из песни вагантов. Перевод Льва Гинзбурга.
Чуть позже он сходил и проверил. Леди Александра спала, конечно же.
Глава 6
Граф Гийом де Ламонтань
Всадники появились с рассветом.
Даниэль увидел их издалека, как и предполагал; солнце еще не встало, но предрассветные сумерки уже властвовали над землей. Далеко-далеко в долине появилось облачко пыли, оно все увеличивалось, и вот уже стало возможно разглядеть едущих впереди. Присмотревшись, Даниэль отправился в дом и осторожно разбудил леди Александру.
– Моя госпожа, ваш муж близко.
Она поморгала, потом как-то сразу проснулась и села, неловко придерживая живот, – растерянная, испуганная.
– Дай мне воды умыться.
Даниэль не пошел к источнику (запасы можно пополнить позже), вылил в подставленные ладони леди Александры остатки воды из фляги и вышел во двор. Солнце только что поднялось над горизонтом; лошади, до того мирно дремавшие, подняли головы, запрядали ушами, а затем Джанан вытянул шею и звонко заржал.
– Тихо, – сказал ему Даниэль. Конь фыркнул, переступил с ноги на ногу.
– Скоро ли они будут здесь? – спросила из дома леди Александра.
– Через несколько минут, госпожа.
Даниэль уже видел штандарт: черный грач на белом поле, герб графа де Ламонтаня. Граф изрядный храбрец, коль разъезжает со штандартом по этим землям, не боясь ничего. Да и силу захватил внушительную: не менее двадцати рыцарей, вооруженных до зубов, следовали за супругом леди Александры. Это дает надежду, что женщину доставят домой в целости и сохранности. Если граф, конечно, не запрет ее в монастыре.
Даниэль приказал себе об этом не думать. Судьба леди Александры не должна его волновать.
Граф остановил отряд шагах в трехстах от дома и дальше поехал один. Даниэль стоял и ждал, положив правую руку на пояс, рядом с кинжальными ножнами. Граф приближался медленно, конь его, гривастый серый жеребец, шагал неторопливо и внушительно.
Супруг леди Александры был человеком высоким и статным, с крупным, словно бы из камня высеченным лицом. Сходство с валуном усиливал землистый цвет кожи, которую отчего-то не брал загар, и пепельные волосы. На нем была плотная кольчуга, которую не пробьет стрела из лука, а вот арбалетная – пробьет, и еще были поножи, и наручи, и легкий шлем, украшенный затейливой вязью, – судя по всему, сарацинский, добытый в бою. Граф остановил коня рядом с Даниэлем, и тот поклонился ему.
– Ты привез ее? – вопросил граф гулким, как из бочки, голосом.
– Да, господин. Она ждет вас в доме.
– Она не утратила разум?
Даниэль понял: граф оставил своих людей за пределами слышимости, чтобы иметь возможность задать эти вопросы.
– Нет, господин. Она все помнит и все понимает. Она справилась.
– Хорошо. Ты заслужил свою награду. Иди за мной.
Даниэль пошел, размышляя на ходу о том, как несправедливо судьба обходится с некоторыми. Взять хотя бы этого рыцаря. Он носит титул графа, но это всего лишь звонкое, как монетка, слово, а на деле владений у Ламонтаня меньше, чем у иного барона, и фьеф, по слухам, невелик. Не в том дело, что денег недостает, а в том, что всю землю давно поделили. Вот и приходится жить в тени Иерусалима, возделывать поля силами крестьян, собирать подати да платить налоги и сборы. И воинскую службу нести круглогодично. Веселая жизнь, что тут скажешь.