Невероятно насыщенная жизнь (Журнальный вариант)

Фролов Вадим Григорьевич

— Ну, вот и я.

Кое-кто засмеялся, а этот трясучий Апологий проскрипел:

— А она только вас и ждала.

Тут уже все засмеялись, а Семен посмотрел на Апология и сказал спокойненько:

— А я знаю.

— Во дает! — заорал Петька Зворыкин.

И все опять захохотали, прямо заржали все, а я от злости не знала, куда деваться, и даже не нашлась, что ответить, как бы этого воображалу посадить в галошу. Но, между прочим, злилась-то я злилась, а про себя не то что радовалась, а как-то забавно и интересно мне было,

что вот он опять появился на моем жизненном пути. Ведь не буду же я в другую школу переводиться. С какой это стати.

Ну, в общем, я тут промолчала и сделала вид, что меня это все не касается. Я только посмотрела на Веньку. Он сидел с Маргаритой Васильевной на самом краешке скамейки и исподлобья поглядывал то на меня, то на Семена. Боится, что ли?

Г. А. постучал ладонью по столу и начал излагать свои три вопроса.

— Первый вопрос, — сказал он, — это вот что: мы с Басовой предлагаем провести интересное и полезное мероприятие. К ним в гости приехал Герой Советского Союза, полковник, а ее папа во время войны был у него ординарцем. Он был сыном полка.

Тут все стали смотреть на меня, и я ужасно застеснялась, как будто это я была ординарцем и сыном полка. Но, в общем-то, я не думала, что Г. А. вот так, не посоветовавшись со мной, возьмет и скажет об этом.

— Мы его видели, — хором сказали Зоенька и Юлька, — он ел мороженое.

— Так вот я предлагаю, — продолжал Гера, — пригласить его к нам в класс и устроить встречу. Надо будет пригласить и Машиного папу, и пусть они нам расскажут о своих боевых подвигах и о том, как защищали Ленинград.

— Пригласить, пригласить, правильно! — закричали все, а Зоенька с Юлькой опять хором сказали:

— А мы его уже пригласили.

— Вы? — удивился Гера.

— Ну да, мы, — сказала Юлька, — а что, нельзя нам проявить инициативу?

— Можно, конечно, — недовольно сказал Г. А., — но надо это делать организованно.

— А что он вам сказал? — спросил Гера.

— Он сказал, что не может, — ответили Зоенька и Юлька.

— Он так и сказал? — спросил Гера, и мне показалось, что он чему-то обрадовался.

— Н-не совсем так, но… — промямлила Зоенька.

— Мы попросим еще раз, — решительно сказала Юлька.

— А уж это, — так же решительно сказал Г. А., — если мы вам поручим.

— А почему не нам? — спросила Зоенька. — Мы же первые…

— Это мы обсудим, — сказал Г. А. — У кого какие есть предложения?

И все начали вносить свои предложения, а мне стало обидно, и я разозлилась — ишь какие, делят моего полковника и папу, как будто они им принадлежат.

— А меня вы, может быть, спросите? — закричала я.

Все посмотрели на меня, а Семен взял меня тихонечко за локоть, наверно, чтобы я не волновалась, но я уже разволновалась, и мне было все равно. Я выдернула локоть и встала.

— А я что — совсем посторонняя, да? — кричала я. — Ишь какие — делят полковника, как будто

он ваш!

— Чего ты порешь, Машка? — спросил Коля Матюшин.

— Она, по-моему, немножко права, — сказал Гриня Гринберг.

— Нет, она не права, — сказал Г. А., — и я сейчас это ей докажу. Кстати, второй вопрос, о котором я хотел говорить — это то, что некоторые наши ребята за лето утратили чувство ответственности. — И он посмотрел на меня.

— Ты это о ком? — спросила я.

— Я не буду говорить, о ком. Этот человек сам знает. Я только скажу, что это имеет отношение к приглашению полковника…

— Нет, уж раз ты начал… — сказала я.

— Я не буду говорить, — спокойно сказал Гера. — Я думаю, что этот человек уже понял, — и он посмотрел куда-то в сторону.

Я-то, конечно, сразу поняла, в чем дело, но махнула рукой — не буду же я при всем классе обсуждать наши с Г. А. отношения. Ужасно он строгий все-таки, ни одной ошибки не прощает. Хотя все-таки пожалел — не сказал, что это я потеряла чувство ответственности. Да ничего я не теряла… Я села и дала себе слово молчать, что бы ни решили.

— Ты помолчи, — сказал ему Семен, перегнувшись через меня.

— А что?

— А ничо.

— Пониме.

— Ну, то-то.

— Самовар? — сказал Гера, — надо подумать. Хм-м, самовар.

Видно, этот самовар его озадачил.

— Теперь третий вопрос, — сказал Гера, и все сразу заныли.

— Может быть, в другой раз, Гера? — спросила Маргарита Васильевна.

— Как хотите, Маргарита Васильевна, — сказал Гера немного обиженно, — но это очень важный вопрос — о дисциплине.

— Какая еще дисциплина, — сказал Петька Зворыкин, — ведь уроки еще не начались.

— Хуже будет, когда они начнутся, а дисциплины не будет.

— Ну говори, — сказала Маргарита Васильевна и прищурилась.

— Я хочу поговорить о двух ребятах, в основном. Они нам в прошлом году мешали и, судя по всему, будут и в этом мешать. Это, во-первых, Зворыкин…

— Я? Да? — заныл Петька. — А что я? Я тебе мешал, да?

— Но ты еще не самое главное, — продолжал Г. А., — самое главное — это Балашов.

Я даже вздрогнула. Неужели Г. А. скажет про Веньку? Я тихонько посмотрела на него — он весь сжался, и только глаза зло поблескивали, как у зверька какого.

— Гера, — сказала я, — может, не надо сейчас?

— В самом деле, Гера, — сказала Маргарита Васильевна и встала. — Давайте обсудим этот вопрос… в рабочем, так сказать, порядке.

— А почему не надо? — спросил трясучий новенький. — Должны же мы знать, кто позорит наш город, то есть, наш класс, и кто мешает нам жить?

— Во дает! — сказал Петька Зворыкин.