Невероятные приключения факира, запертого в шкафу ИКЕА
Шрифт:
Водитель парижского такси не был гуманистом и не желал своему врагу быстрой смерти. Наверняка он велел своему подручному обречь его на долгую, мучительную гибель. А тот, увидев воздушный шар, придумал самую изощренную пытку.
Аджаташатру повезло, что он не страдал головокружениями и не боялся высоты. Но когда проплывавшие внизу крыши домов уменьшились до размера игрушечных, а туристы выглядели как муравьи в сандалиях, было от чего запаниковать даже самому стойкому дзен-буддисту.
Если бы не было ветра, монгольфьер завис бы над лужайкой парка виллы Боргезе. Но вместо этого, уносимый порывами Эола, он медленно, но верно двигался в неизвестном направлении. Теперь он поднялся на высоту ста пятидесяти
Над головой индийца, словно разверстый рот осьминога, открывалось содержимое полотняного купола. В фильме Пять недель на воздушном шареон видел, что время от времени нужно манипулировать клапаном горелки, чтобы подавать пламя или газ внутрь шара. Здесь действует принцип горячего воздуха, который поднимается, потому что он легче холодного, и поднимает за собой шар. Он стал искать горелку, нашел и привел в действие. Огромное пламя, как разъяренный дракон, вырвалось из резервуара и исчезло в темноте глубокого зева.
Как и два века назад, современные монгольфьеры не управляются. Они скользят по воле ветра. Аэронавт знает, откуда будет взлетать, но ему никогда не бывает известно, куда он приземлится. В этом вся прелесть путешествий на воздушном шаре.
Хотя средняя продолжительность полета не превышает шестидесяти минут, автономность силовой станции зависит от количества потребляемого газа, и технически полет может длиться два-три часа и даже дольше. Поскольку за час монгольфьер преодолевает в среднем от десяти до двадцати километров, Аджаташатру потребовалось не более трех часов, чтобы достичь Средиземного моря, – потом шар замедлился и стал неотвратимо падать в направлении синей морской пучины.
Экс-факир никак не мог побороть судьбу. Он мог только присутствовать при неминуемом снижении к устрашающей водной поверхности. Ну вот, теперь он погибнет. Утонет, потому что так и не научился плавать. Да, впрочем, ему это умение и не пригодилось бы. С каждой секундой берег удалялся все дальше и дальше. Он бы неловко проделал несколько движений брассом, а потом наверняка камнем пошел бы на дно.
Значит, здесь закончится его путешествие. Столько усилий, и все впустую.
Эта красивая синяя поверхность, такая безобидная с виду, была его линией финиша. Но красивая синяя поверхность потом превратится в красную цвета пума, а потом уже в кроваво-красную. Синдром монгольфьера, который замедляет полет и падает в воду, оказался страшнее синдрома грузовика, который замедляет ход и останавливается.
Он взял себя в руки и стал искать спасательный жилет, но не нашел: воздушный шар был рассчитан только на подъем и спуск в определенной точке над Римом. В контейнере-холодильнике, о который он споткнулся, было несколько банок воды, бесполезных в таких условиях. Он попробовал открыть люк на дне корзины, но чуть не потерял сознание, когда понял, что его ноги повисли в пустоте. Он закрыл его и, отказавшись от борьбы, стал ждать.
Он ждал, когда гондола опустится на поверхность воды и начнет погружаться. Вокруг него простиралось бескрайнее море. Через несколько минут он окажется под водой, запертый в металлической клетке. Через несколько минут он умрет. Аджаташатру Кауравы Пател исчезнет с лица земли. Это будет его последний фокус с исчезновением. Он взглянул на огромную синюю поверхность. На ней же должна быть какая-то жизнь. Рыбаки, мореплаватели-одиночки, пилоты, у которых отказал мотор, закоченевшие от холода беженцы на первых подвернувшихся им кораблях, сотни нелегалов из Черной Африки, о которых рассказывал в грузовике Вуираж, – многие из них ежегодно исчезают между Ливией и итальянским побережьем, так и не добравшись до земли обетованной, их единственная вина – то, что они родились на неправильной стороне Средиземного моря. Ну что ж, он умрет, как и они, под толщей холодной воды. Еще одна жертва изголодавшегося убийцы.
Тогда он понял, что, если он умрет сейчас, мир будет помнить о нем как о мошеннике, воре, эгоисте, человеке, всю свою жизнь обиравшем других и ничего не дававшем взамен. А готов ли он предстать на Страшном суде с таким грузом на совести? Ваше резюме оставляет желать лучшего, скажет ему Будда, потирая свои длинные мочки ушей.
Нет, умирать нельзя. По крайней мере, не сейчас.
Не раньше, чем он сможет кому-то помочь. Не раньше, чем покажет другим, самому себе, что он изменился.
А потом, есть Мари. Он не может умереть, не узнав, что такое любовь. Это было бы несерьезно.
За несколько минут в его памяти всплыл весь разговор с француженкой, как кадры, снятые ускоренной съемкой, потом он увидел своего двоюродного брата, свою приемную мать, все прекрасные минуты, проведенные с ними, потом менее приятные: голод, насилие, мужчин, которые склонились над ним, обвиняя в том, чего он не совершал, их влажные руки, вцепившиеся в него, эти змеи, которые его жалили. Перед ним пронеслась вся его жизнь. Короткая, насыщенная, но совершенно зряшная жизнь. Нет, он не мог достойно предстать пред Буддой в таком виде. Тот наверняка реинкарнирует его в помидор-черри, нанизанный на шампур. Ничего похожего на умиротворенность стога сена в поле.
Но что делать, чтобы не погибнуть? Дело приняло плохой оборот. Он оказался пленником в ловушке, которая с каждой минутой все надежнее запирала его. Аджаташатру встал на колени в гондоле, уже наполнявшейся водой, и прижал к груди чемоданчик. Этот чемоданчик с деньгами теперь уже ему не пригодится. И впрямь, пословица «Не в деньгах счастье»подтвердила свою правоту.
Капитан Аден Фик никогда не видел с капитанского мостика такой огромный синий буй, как сейчас, да еще так далеко от берега. Поскольку он был человеком просвещенным и прагматичным, то пришел к заключению, что это вовсе не буй.
Но что тогда?
Метеорологический шар, упавший с неба? Гриб с фантастического острова из комикса про Тинтина? Монгольфьер с индийцем на борту, прижимающим к груди чемоданчик, в котором лежит сто тысяч евро?
Во всяком случае, что-то странное и небывалое, и у него не было на этот счет никаких предположений. Может быть, это ловушка, которую подставили ему пираты? Он запустил моторы, чтобы его торговое судно шло на полной скорости.
Аден взял бинокль и стал рассматривать НПО (неопознанный плавающий объект). И тут же узнал монгольфьер. Но там, где должна была находиться гондола, была лишь непрозрачная водная поверхность. Корзина, казалось, полностью погрузилась в воду вместе со всеми пассажирами.
Отбросив гипотезу о пиратах, капитан позвал одного из офицеров и приказал спустить шлюпку с двумя членами экипажа, чтобы провести разведку. Действовать нужно было быстро. Аден предпочитал поднимать на борт живых, а не трупы. С живого всегда можно было что-то взять. Мертвые не имеют никакой ценности.
Приказ был исполнен.
Двадцать минут спустя моряки вернулись на корабль в сопровождении высокого индийца в белой чалме, худого и узловатого, как засохшее дерево, в данном случае – мокрое. Одной рукой он придерживал изотермическое спасательное одеяло, накинутое ему на плечи, а в другой держал черный дипломат, который, казалось, не хотел выпускать.