Невесомость
Шрифт:
– Он, наверное, волнуется. Я бы на твоем месте позвонила ему и просто сказала, что у тебя всё хорошо, и что ты собираешься зайти к нему сегодня.
– Думаешь, стоит?
– спросила она с сомнением в голосе.
– Хотя, да, ты права... Игнорировать - это слишком жестоко с моей стороны, тем более я и сама до безумия хочу услышать его.
– Тогда звони прямо сейчас!
– Ладно-ладно...
– сдалась Карина, однако, спустя минуту, печально, с неприкрытым волнением в голосе добавила.
– Он что-то не отвечает. Может, обиделся?
–
Так и произошло. Ребята договорились, что Костя будет ждать Карину после шести вечера, и без лишних слов они быстро попрощались, поскольку у него был наплыв покупателей, и совсем не было свободной минуты. Однако для Карины это вышло только на руку, потому что, как она выразилась, не пришлось объяснять, почему она не хотела разговаривать с ним.
Ближе к вечеру Карина, как и обещала, начала собираться к своему другу.
Нельзя было не заметить, как она нервничала, металась из комнаты в комнату, не находя себе места. Несколько раз переодевалась, помыла голову, красиво уложив волосы, а потом непонятно почему собрала волосы в хвост, сменила джинсовую расклешенную юбку с высокой талией и черные колготки на простые джинсы и, попрощавшись со всеми, ушла из дома.
(Карина)
По пути к Косте я всё думала, о чём же мне с ним говорить, как исправить ту неловкую ситуацию, как вернуть всё на свои места и снова без обиды и других неприятных чувств смотреть на своего лучшего и самого близкого друга. Но всё решилось само собой.
Поднимаясь по подъездной лестнице, я, к своему большому удивлению, столкнулась с мамой Кости. Она на ходу завязывала платок на голове, пытаясь собрать выбивавшиеся светлые волосы, и негромко всхлипывала. Её лицо было, как всегда, ухожено и красиво, но заплакано и крайне несчастно. Я испытала огромное беспокойство от того, что увидела. Эта женщина, которая когда-то, до переезда Кости из родительского дома, частенько кормила меня ужинами и советовала, как лучше краситься и одеваться, чтобы не быть навязчивой, казалось, в мгновение постарела на несколько лет.
– Здравствуйте, тёть Ань, - поздоровалась я, не в силах скрыть своей растерянности и удивления, но всё же стараясь выдавить из себя улыбку.
– Ой, Кариночка! Здравствуй!
– произнесла она, явно удивившись столь нежданной встрече.
– Как мы давно не виделись с тобой, - добавила она, вытерев слёзы.
– У тебя всё хорошо?
– Да, хорошо, а у вас что-то случилось? Что-то с Костей?
– Нет-нет, с ним всё в порядке. Ладно, мне нужно бежать, - натянуто улыбнулась она.
– Удачи тебе!
– До свидания, - прошептала я, провожая взглядом эту всегда сильную, но в тот момент казавшуюся беззащитной женщину в красном, приталенном пальто.
Позвонив в звонок и увидев на пороге Костю, я испытала огромное облегчение и успокоение.
–
– Они разводятся, - невозмутимо ответил Костя, дав мне войти, и ни с того ни с сего крепко прижал к своей широкой, теплой груди.
В то мгновение все обиды, все воспоминания о неудавшемся вечере субботы словно водой смыло. Я ощущала дыхание Кости, тепло его тела, до боли родной и приятный запах, голос, и казалось, что в те минуты мне ничего больше было не нужно для счастья. Внезапно выросшая между ними стена была сломлена, и Костя снова стал для меня тем самым близким и самым родным человеком.
– Почему ты не отвечала на мои звонки? Я очень волновался, - мягко произнес он, не выпуская меня из объятий.
– Я тебя чем-то обидел?
– Кость, я потом тебе объясню, всё хорошо. Сейчас важнее то, что произошло в вашей семье.
– Произошло то, что уже должно было произойти, Карин, - сказал Костя, дав мне возможность раздеться.
– Я ни капли не удивлён случившемуся.
– Но ведь должен же был быть какой-то повод, что-то веское, что толкнуло на такой шаг твоих родителей.
– Отец. Он всегда давал маме поводы на это, но теперь она просто не выдержала. Я никогда не понимал их и не хочу понять. Представляешь, - начал он, облокотившись на стену, пока я разувалась.
– Сейчас мама пришла ко мне выяснять, давно ли я знаю про двойную жизнь отца.
– А что ты ответил? Ты рассказал ей?
– Карин, я сказал правду, потому что молчать больше не могу, - с эмоциями произнес Костя.
– Я промолчал полтора года назад. Отец обещал, что сам всё расскажет маме, но он так и не сказал. Ты ведь знаешь, почему я тогда ушёл из дома.
– И из-за этого вы сейчас поссорились?
– Мы не поссорились, просто она наконец посмотрела на всё другими глазами. Может кофе, Карин?
– добавил Костя, повесив моё пальто на крючок.
– Давай?
Я согласно кивнула, и мы не торопясь прошли на кухню, где на столе осталось два недопитых бокала с не успевшим ещё остыть чаем. Глядя на эту одинокую картину, я почувствовала, как к глазам подступили непрошенные слёзы. Стало необъяснимо жутко.
– Кость, может быть, тебе не нужно было всё рассказывать?
– спросила я, присев на стул у стены.
– Ей бы не было так больно всё это перенести.
– Карин, я ничего не рассказывал ей. Она всегда старательно закрывала на глаза, - бросил Костя, поставив белый чайник с голубыми узорами на огонь.
– Думаешь, мама ни о чём не догадывалась все эти годы? Его любовница бывала у нас дома, оставляя после себя то помаду, то пудру, но отец объяснял это тем, что это принадлежности его помощницы Иры, что она забегала оставить документы или какую-нибудь новую информацию по их делу. Мама всегда знала, что отец изменял ей, но на этот раз она просто стала тому свидетельницей.