Невеста для демона страсти
Шрифт:
— Разве я настолько сильно похож на безумца, Роуз? — спросил он печально. — Совершаю так много нелогичных и бессмысленных поступков? Мне казалось, нет. Этот идиот угрожал твоей жизни, а ведь я предупреждал, что это недопустимо. Заметь: заранее предупреждал. И сделал ровно то, что и обещал. Никакого «вдруг», никакого «внезапно».
— Тогда, — вздыхаю судорожно, — предупреди и меня. Что будет стоить мне жизни? За что ты убьешь меня, внезапно прекратив свои игры?
— Нет такой вещи, Роззи. Играю ли я, или я серьезен — я всегда буду беречь тебя, всегда буду любить, — он чуть потянулся, чтоб коснуться губами моих коленей —
— Но, когда меня не станет… ты разве умрешь — совсем? Ты же говорил, что ты дух, и ты существуешь… — я чуть дернулась под его тяжестью. Хотелось оттолкнуть, но… Он казался таким беспомощным с головой на моих коленях, таким не страшным…
— И я существую, — подхватил он мои слова. — Как бесплотная тень, как безликий туман. Питаясь огрызками чужих страстей, что доносит ветер, да обрывками чужих видений. Это не жизнь, Роззи, это холодное прозябание.
— Ну и что же тебе помешает найти себе другую Роуз — новую, очередную? Разве мало отцов, готовых продать свою дочь незнакомцу в обмен на карточные долги? А по городским подворотням порыскать — так отдадут и за бутылку.
— Отдадут, — спокойно кивает он, — да некому будет взять. Договор, моя Роззи, — пояснил в ответ на мое недоумение. — Мой народ заключил некогда с Деусом договор. И, согласно ему, я могу связать свою жизнь с человеческой девой лишь раз в сто лет. Да и то, далеко не с каждой. Иногда проходят твои сто лет — и ты отправляешься в мир, и ищешь. А подходящей невесты нет… Я восемь лет ждал, когда ты вырастешь, Роуз.
— Ждал? Меня? Но… А если б отец отдал меня другому?
— Не герцогу Александру? — чуть усмехается мое личное чудовище. — Да какая мне разница, кто числится твоим мужем на этой земле? Он проспал бы свою свадьбу, я — нет… Хотя — с герцогом, конечно, идеально получилось, там такая кровь! И по папе и по маме! Даже у королевских деток она похуже…
— При чем здесь его кровь? — тут же пугаюсь я. В памяти вновь встает мертвое тело, беззвучно падающее на ступеньки, и кровь, что толчками вытекает наружу из раны. — Зачем тебе его кровь?
— Мне — незачем, Роззи, что ты? — он даже голову поднимает и рискует взглянуть на меня сквозь спутанные пряди непомерно отросшей челки. — Мне не нужна ни кровь, ни смерть, я питаюсь нематериальным: эмоции, фантазии, мечты, всепоглощающие страсти… Те три идиота в переулке были просто идеальным кормом: столько ненависти, столько жажды убить, растоптать, унизить! Еще б минут двадцать их подоить… Нет, надо было полезть с ножом к моей девочке! Бездарная смерть, от которой одни убытки! Их не доел, тебя напугал, облик развеял… — он садится на пол подле меня, чуть отвернувшись и обхватив руками коленки. Лицо все же прячет. Явно прячет.
— Ну и что же ты так… неаккуратно? — интересуюсь осторожно. Его рассуждения заставляют меня нервно вздрагивать. — Если ты прямо из воздуха… можно ж было сделать не копье, а щит. И не убивать, а оттолкнуть…
— Разозлился, — покаянно признается создание с сиреневыми искрами в волосах. — Не совладал… Столько злости, ярости, ненависти… Я привык их просто тянуть, а тут — испытал сам… Или, может быть, испугался. Я так хорошо все продумал, а тут… Из-за какого-то жалкого человечка — и все потерять!.. — он в некоторой растерянности качает головой, словно и сам до конца не понимает — как же это он так?
— Меня, конечно же, радует, что ты защищал не меня, а исключительно свои планы…
— Роззи!
— А что? Зато честно. Ведь мог бы красиво соврать, что за восемь лет ожидания ты безумно в меня влюбился, но… планы, — чуть усмехаюсь и обхватываю себя руками. Зябко. — Так может, ты столь же честно расскажешь, что именно это за планы? Раз уж я в них… Куда мы едем, и едем ли мы еще куда? Где мы будем жить и будет ли у нас вообще свой дом — или ты так и будешь развлекаться: то конюхом, то плотником? Я как бы твое сокровище, и связана с тобой неким обрядом — но этим самым обрядом ты связал меня с герцогом, разве нет? Ты сказал, что ты — дух, не имеющий материальной формы, но вот человеческий облик ты утратил, а материальную форму — вовсе нет…
— Тише, Роззи, тише. Ты решила вывалить на меня все вопросы разом? Так я забуду первые прежде, чем дослушаю до последних, — знакомо смеется он. Пришел, видимо, в себя, после неожиданно испытанных сильных чувств. Вернулся к привычным несильным. — Едем мы в Аденские горы, — начинает спокойно объяснять, обернувшись ко мне. — Там, в одной из закрытых долин, живет мой народ. Там будем жить и мы. Едем не спеша, останавливаясь во всех встречных городках: я наслаждаюсь человеческой жизнью, ты прощаешься с ней.
Сглатываю, мгновенно бледнея:
— П-прощаюсь? Это как? Почему?
— Потому что мы не люди и живем в своей долине совсем иначе, — он лишь улыбается на мои страхи. — И ты постепенно станешь… Получишь способности, о которых и не мечтала, возможности, которые людям и не снились, свободу, человеческой деве попросту недоступную… Обряд соединил нас, и теперь мы словно сообщающиеся сосуды: ты получаешь мои возможности, я твои, и чем дальше — тем сильнее взаимопроникновение. И именно потому, что это взаимопроникновение уже началось, полностью потерять материальную форму я уже не могу. Я вновь становлюсь собой — тем, кем был до проклятия Богини.
— Какой еще богини?
— Старой. Мы потом ее свергли, примкнув к Деусу. Но бог оказался не так силен, как хотел казаться, и проклятия снять не смог, хотя обещал расплатиться именно этим. Обманул. Ну, значит, и сам будет однажды обманут… Не важно, Роззи. Пока ты жива, я вновь буду самим собой. Ну а мой человеческий облик — это пока, чтоб тебе привыкнуть, — резко оборвал он откровения. — И его надо восстановить, пока к нам не сбежались все святые отцы округи. Они мне без надобности, и пусть это будет взаимно. Ты ведь поможешь мне, Роззи?
— Как?
— Просто, милая, очень просто, — он поднялся с пола, потянувшись ко мне. — И даже приятно, — его рука легла мне на затылок, а губы оказались совсем близко. — Вот так.
Я нервно сглотнула. Я все понимала — и чего он хочет, и что он непременно это получит. И даже то, что с ним я уже целовалась — и мне это нравилось. Но… тогда он был человеком… он выглядел человеком… он казался… А сейчас…
Его лицо было так близко, что даже полумрак не спасал. Я видела тьму, клубящуюся в его глазницах. Да я только тьму там и видела! И отшатнулась, попытавшись вырваться из его рук, уклониться от его губ. Не пустил.