Невеста для демона страсти
Шрифт:
— Не бойся. Им всего лишь нужны наши деньги. А мне — хорошая драка, причем без правил. На крылечке вот тут постой. И вещи наши посторожи, — мне к ногам ложится мешок с нашими покупками. И тут же сверху — его куртка. Оставшись в одной рубахе, он спокойно оборачивается к преследующей нас троице: — Так что хотели, мальчики?
Мальчиками этих личностей совершенно бандитского вида уже давно никто не называл. И радости подобное обращение у них почему-то не вызвало. Оскалились. Хищно.
— Смотри-ка, наглый, — презрительно сплюнул один. — Ты, конечно, боец неплохой, кулаками знатно машешь. Но только уделали тебя, малый. Силенки-то не рассчитал, кончились.
— Да знаете, мальчики, вроде и денег не жаль, а не могу отказаться от хорошей драки, — улыбнувшись тепло, словно близким друзьям, сообщил этой троице Лис. — Только предупреждаю сразу: кто подойдет к моей подружке ближе, чем на два метра — убью. Без всяких шуток.
— Да кто ж с тобой, мразь, шутить-то будет? Ты сам уже, считай, мертв.
А дальше… Дальше они дрались, и это было реально страшно. Их трое, с ножами, а он один, безоружный, только что избитый, выдохшийся… Вот только не выглядел он больше ни избитым, ни выдохшимся. Вновь полный сил, ловкий, верткий, стремительный. У одного уже нож выбил, у другого, третий просто на землю полетел и не встал больше… Но первые двое останавливаться и не думали, драка продолжалась. И один из них снова поднял свой нож. Выпад — пропоротая рубаха. Крови нет. Надеюсь. Но это пока нет.
Подножка. Удержался. Сумел отпрыгнуть, отбить. Ударил сам. Рукой, ногой. Да, правил здесь не было, зато ярость, ненависть, жажда крови просто зашкаливали. Да и мастерство этих бойцов подворотни было куда выше, чем у тех бугаев, что выходили на круг честно померяться силушкой. Лис пока побеждал. Вернее — оставался не порезанным, не избитым, не убитым. Но, казалось, еще чуть-чуть — и его достанут. Он едва ушел от удара… едва… едва…
Увлекшись смертельно опасным поединком, я не заметила, когда пришел в себя третий. А когда его нож внезапно прижался к моему горлу, предпринимать что-либо стало уже слишком поздно.
— А ну, затихни, и никто не пострадает! — резко приказал бандит Лису.
— Не сметь! — рявкнул в ответ Лис, и столько злости было в его всегда насмешливом голосе, что стало жутко. Куда сильнее, чем от ножа у горла. И в тот же миг оба соперника Лиса кубарем отлетели от него в разные стороны, а прямо из воздуха в руках моего мужчины материализовалось огромное прозрачное копье, конец которого вошел в сердце того, кто посмел угрожать моей жизни, еще прежде, чем я успела испуганно вскрикнуть.
Бандит захрипел, страшно выпучив глаза. Затем копье растворилось в воздухе, и он медленно завалился вперед и съехал лицом вниз по ступеням крыльца, оставляя кровавый след. Замерев, я в каком-то оцепенении смотрела, как два оставшихся бандита поднимаются на ноги и с перекошенными от ужаса лицами пытаются бежать. Но натыкаются на что-то острое, мгновенно материализовавшееся из воздуха и вошедшее им прямо в сердце. Их тела тоже падают… как-то слишком громко в оглушающей тишине. А я все стою и смотрю.
Лис… Нет, уже не он. Стоящее посреди пустого переулка существо кажется и выше, и шире в плечах. И волосы уже не черные, а рыжие… нет, откровенно красные… или фиолетовые?.. Или… А в глазах — тьма. На абсолютно гладком, лишенном любых эмоций и примет времени лице в пустых провалах глазниц клокочет тьма, и я, кажется, кричу, потому что этот монстр идет прямо ко мне.
ГЛАВА 8.
— Тише, Роззи, тише, — и только голос знакомый. Его голос. — Не смотри. Закрывай глазки, ну же. Давай, моя славная, — он подходит вплотную, обнимает, прижимая мое лицо к своей груди. — Вот так, — он тихонько гладит меня по голове. — Моя прекрасная белая роза. Моя храбрая маленькая девочка, которая обещала быть мне верной женой.
— Т-ты… — с трудом удается произнести.
— Я, моя Роззи. Всегда только я. Не надо бояться. Внешность обманчива, я уже говорил. А истинный облик можно увидеть только с закрытыми глазами.
— Тьма… — все еще в ужасе шепчу я. — У тебя в глазах — тьма. И копье… из воздуха… просто… взяло и возникло…
— А мой голос — он разве тебя пугает? Мои руки, что гладят тебя, — они разве страшные?
Качаю головой. Или судорожно трясу.
— Ты закрыла глазки? Обнимай меня за шею — нам надо отсюда уходить, — он поднимает меня на руки и куда-то несет быстрым шагом. А меня хватает лишь на то, чтоб малодушно прижиматься к нему и отчаянно зажмуривать глаза, словно этим можно отгородиться от того ужаса, что мне довелось увидеть.
Как оказалось, слушать его рассказы — о смене облика, о его нематериальной природе, о нестабильности выбранного образа — это одно, а увидеть наяву всю эту жуткую мистику, все это колдовство за гранью реальности — это совсем, совсем другое. Я, наверное, не понимала до конца раньше, с кем связала меня жизнь, не осознавала. Теперь же…
Скрип открываемой двери, ступеньки вниз, зябкая прохлада каменного подвала, затхлый запах сырости и плесени, какие-то мешки, на которые меня сажают.
— Придется здесь, моя роза. Ходить в таком виде по городу мне не стоит.
— П-придется здесь что? — меня все еще колотит. Я отцепляюсь от него и судорожно вцепляюсь в мешки, на которых сижу. Осторожно приоткрываю глаза. Темно. Действительно, какой-то подвал, и узенькая полоска света, врывающаяся из маленького зарешеченного окошка под самым потолком, делает царящий здесь мрак чуть менее непроглядным — не более. Я вижу силуэты, контуры. И темное пятно, нависшее надо мной, — его.
— Успокаивать мою несчастную, насмерть перепуганную девочку, — он опускается передо мной на корточки, гладит мою судорожно сжатую ладонь. При этом его макушка оказывается гораздо ниже меня. И мне хватает света, чтобы видеть — она не черная, совсем. Ярко-красные волосы, по которым словно пробегают фиолетовые искры. Как же жутко! Да еще — в темном подвале, наедине. Хорошо хоть лица не вижу — он словно специально склонил голову, чтоб я любовалась только макушкой. — Разве я когда обижал тебя, розочка моя белая? Разве мучил? Разве причинял тебе боль?
Но даже его голос — такой привычный, такой знакомый, такой завораживающий: низкий, вибрирующий где-то внизу живота — не мог успокоить меня сейчас.
— Н-нет. П-пока. Н-но ты грозился.
— Когда, Роуз? — он изумился совершенно искренне.
— Вчера. На конюшне. Когда связал и обещал избить хлыстом.
— Но я же просто играл, Роззи, что ты? Мы вроде уже выяснили этот момент.
— А ты всегда… всегда играешь. И с ними тоже играл, а потом… в один момент… вдруг играть перестал, и все! А со мной… что помешает тебе однажды перестать играть со мной? Я что-то скажу, что-то сделаю… а ты вдруг разозлишься — и все… Копье… из воздуха… тьма в глазах и кровь… на ступенях. И тело падает… так медленно и жутко. И тишина…