Невеста для Мрака
Шрифт:
– Приготовьте всё для родов. Вскипятите воду. Несите корпию, – деловито раздавала приказания Танита. – И немедля пошлите за Марилиссой.
Эллоиссента из комнаты она решительно выпроводила:
– Вам нельзя тут оставаться. Идите, молодой человек. Приведите себя в порядок. Вы ужасно выглядите.
– Никуда я не уйду! – запротестовал Эллоиссент.
– Предоставьте женщинам делать то, что они должны. Поверьте, во время родов мужчинам не следует находиться рядом. Ступайте, ждите и не отвлекайте меня.
– Но… – метнул в меня Эл умоляющий взгляд.
Танита
Я отчего-то думала, что как только мы будем готовы принять ребёнка, тут-то он и не замедлит появиться на свет.
Ох, молодость, молодость с её неоправданным оптимизмом!
Время шло. Схватки усиливались раз за разом. Марилисса время от времени что-то там смотрела и говорила, что родовые пути ещё не открылись. Как она это определяла, Ткач её знает.
– Когда же закончится этот ад? – окончательно теряя терпение, сдавленно стонала я. – Что-то не так? Скажите мне правду?
– Всё нормально. Всё хорошо, – с улыбкой повторяла Марилисса. – Плод идёт в правильном положении, просто шейка матки ещё не раскрылась. Расслабьтесь и дышите, ваше величество. Вот так. Наберитесь терпения. Первые роды всегда самые длинные.
Мне начинало казаться, что они все мне лгут, на самом деле с ребёнком что-то не так.
– Осталось совсем чуть-чуть, – успокаивала меня Марилисса.
Отвратительно быть такой никчемной и слабой, зависимой и испуганной.
Но как это, наверное, чудесно, наблюдать, как растёт твой ребёнок? Следить, как он делает первые шаги? Пытается произнести первые слова? Видеть, как он растёт и взрослеет? Как чудесно показать ему целый мир, в его ослепительной красоте и порой просто ослепляющей жестокости. Учить его выживать, любить и ненавидеть. Вместе с ним задаваться давно забытыми вопросами и искать на них ответы. Читать ему книги перед сном. Петь песни. Показывать любимое оружие и учить владеть им.
Ради этого стоит терпеть боль. Ради этого стоит идти на риск. Ради этого стоит жить.
– Родовые пути открыты, – с удовлетворением сообщила Марилисса.
Они стояли рядом с Танитой, плечом к плечу.
– Тужьтесь, ваше величество. Тужьтесь.
За окном давно уже рассвело. Мне даже казалось, что скоро вечер. Я так устала, веки налились свинцом, сил почти не осталось.
Всё, что я раньше представляла себе о рождении новой жизни оказалось неверным – в момент рождения ребёнка я не почувствовала боли. Никакой. Она ушла вместе со схватками. Чувство тяжести и распирания внизу живота вдруг прошли, а какая-то часть моего тела, часть меня самой вышла из меня, чтобы отныне зажить самостоятельной жизнью.
Голова кружилась.
За первоначальным облегчением последовал настоящий приступ ужаса: я не услышала крика моего ребёнка!
– Он жив?! – рванулась я вперёд, пытаясь вырваться из рук удерживающей меня Таниты. – Мой ребёнок жив?! Я не слышу его!!!
Руки Таниты, упираясь в плечи, заставили меня опустить голову на подушку.
– Всё хорошо, госпожа. С малышом всё в порядке.
– Но я его не слышу.
– Поверните голову. Смотрите сами.
Мне трясло. Трясло с такой силой, что я боялась, как бы не упасть с кровати. Что за ерунда такая? Просто падучая какая-то, и не остановиться никак, руки и ноги мне не подчиняются.
– Тише, девочка. Тише.
– Не могу, – прохрипела я. – Не могу это остановить…
Танита поспешно смешала какие-то травы и дала мне выпить горькой, холодящий язык, настойки.
Короткая судорога боли вновь скрутила живот узлом.
– Что?.. – испуганно ойкнула я. – Неужели у меня близнецы?
– Это просто послед, – проинформировала Танита.
Марилисса тем временем уложила на столик ребёнка, который с ног до головы был покрыт неприятной белой слизью, умело обмыла его, превращая в то розовое чудо, которое всегда представляешь себе при слове «младенец». Запеленала в белые кружевные пелёнки и поднесла мне.
– Ваш сын. Хотите взять его на руки?
Мой сын?.. Мой сын! Я потянулась к нему всем телом. Всей душой.
Свершилось! Я держу на руках маленькое чудо. Смотрю на его маленькое сморщенное, как у старичка, личико, которое каким-то непостижимым образом исхитряется быть красивым.
Такая приятная тяжесть, мягкое бархатистое тепло, и запах – непередаваемый запах.
Весь тот ад, который я пережила в последние часы растаял, словно и не был. Всё сделалось второстепенным и незначительным перед этим маленьким незнакомцем – моим сыном.
Мне казалось логичным, что недоношенный младенец будет лысым, как коленка. Но я ошиблась. Голову ребёнка покрывали волосики, густые, точно мох. Любопытно было посмотреть, какие у него глазки. Я подула ему в личико в надежде, что он их раскроет, но он только поморщился, двинул аккуратным маленьким носиком. И всё.
– Глазки у всех детей одинаковые, ваше величество, – по-прежнему улыбаясь, сказала Марилисса, правильно расценив мои старания. – Обычно они цвета ртути. Лишь к концу первого месяца жизни приобретают истинный цвет. Хотите, я возьму его?
Но я жадно, как скупец сокровище, прижала ребёнка к себе.
Я глядела и не могла наглядеться, любовалась и не могла налюбоваться. Вот уж никогда не думала, что маленький комочек живой плоти, который даже не глядел на меня, вызовет у меня такой восторг.
Какой же ты храбрый, душа моё, сердце моё. Ведь ты единственный, кто прошёл сегодня со мной всю дорогу от начала до конца и, вопреки всему, выжил.
Если бы ты знал, сколько мужчин пытались управлять мной, заполучить меня со всей моей силой, а ты вот лежишь, сопишь сладко и даже не знаешь, что твоя мать наконец нашла себе повелителя и господина.
Ради тебя я готова бороться со всем миром и с любым демоном.
Плевать на корону. Плевать на мужа. Плевать на весь мир. Я убью любого, кто только посмеет приблизиться к тебе, разорву на части голыми руками. Никому я тебя не отдам. Никому! Даже твоему отцу. Ты – мой и только мой.
Ну, по крайней мере, в ближайшие двадцать лет как минимум, пока не придёт время отдать тебя твоей жене. А там, Двуликие помогут, пойдёшь ты не в меня, однолюбку, а будешь, как твой батюшка, бегать за сотней юбкой.