Невеста для серого волка
Шрифт:
– Спасибо тебе, спасибо, спасибо, – шептала я, обнимая волка.
А он молчал, положив морду мне на плечо. Он не видел, как над поверхностью озера приподнялось… я даже не могла это описать. Какое-то сплетение буро-зеленых водорослей, похожее на башку с широкой пастью и двумя рыжими глазами. Чудище посмотрело на нас, а потом медленно погрузилось в воду. Затаилось в ожидании добычи.
«Лес может играть с незваными гостями, испытывать, заманивать в ловушки».
Голос тетушки Лаванды прозвучал так ясно, будто она стояла
Подул пронизывающий ветер, взметнув стайку сухих листков. Я поежилась.
– Знаешь, Волчок, нам лучше уйти отсюда.
Тот молча кивнул. Отряхнулся так, что вся вода полетела на меня, и бодро затрусил к холму. Прежде, чем последовать за ним, я бросила последний взгляд на кажущееся безмятежным озеро.
Озарение было ярким, как вспышка молнии.
Я должна найти Сердце Леса и попытаться его спасти.
Глава 11. Волчья доля
Я долго смотрел ей вслед, а дождь барабанил мне по затылку. Я смотрел, как проворно она бежит по ивняку, смотрел, как перепрыгивает через ручей. Как сверкают подошвы ее башмачков и колышется тяжелый от воды плащ. Я смотрел и снова чувствовал, что живу. Чувствовал, как кровь бежит по венам, как щекочет ноздри пряный запах мокрой листвы, а мысли становятся связными.
За два года, минувшие с того рокового дня, я почти забыл, кто я есть на самом деле. Студеными ночами метался по лесу и кричал от тоски, вскинув морду к луне, рычал, пытаясь выплеснуть накопившуюся боль. Я охотился и с наслаждением рвал зубами сочную плоть пугливых оленей и глупых зайцев, утоляя голод и пачкая морду кровью. А потом, опомнившись, забивался в нору и до одурения вдыхал запах потертой кожаной перчатки, чтобы никогда не забыть место, откуда я пришел, и куда во что бы то ни стало должен вернуться.
И отомстить.
Были дни, когда мне казалось, что звериная сущность берет верх. Потерять разум и память, навсегда оставшись в волчьем обличье – что может быть страшней? Но время шло, и порой забвение казалось мне самым желанным подарком – на что мне эта память, что грузом тянет к земле? Заставляет мечтать о несбыточном, отравляет ядом ложной надежды. И тогда я хотел окончательно стать волком и волноваться лишь о том, как бы посытней набить брюхо. А после, когда черная тоска ослабляла хватку, я скулил от стыда за свое малодушие.
Прощать нельзя. Забывать нельзя. Надо гнать слабость, как гонят прочь бешеную собаку.
И в этом мне помогла Розалин – прекрасное создание, похожее на фею из сказки. Она ворвалась в мою жизнь внезапно, свалилась как снег на голову. Беззащитная, хрупкая, но такая смелая. Ее доброты хватило, чтобы согреть своим теплом одинокого проклятого волка, хотя любой из людей попытался бы меня убить при первой возможности. А она пирожки мне принесла, смешная…
И ведь почти догадалась о том, что со мной произошло. Да, поверить в это сложно, почти невозможно, но все же я хотел, чтобы она поняла, и одновременно стыдился своего проклятия. И в глубине души боялся, что носить мне волчью шкуру до конца дней,
Ненавижу себя за то, что не удержал ее, позволил зайти в треклятое озеро. Как дурак, засмотрелся на нежные девичьи ступни с маленькими розовыми пальчиками. В жизни не видел ничего очаровательней, хотя меня женскими прелестями не удивить.
И кровь стынет в жилах, едва вспоминаю, как ее утянуло под воду озерное чудище. Не помню, как кинулся за ней, и как мы добрались до берега, но, едва отдышавшись, я поклялся беречь Рози. Самонадеянное обещание, да… Она поведала мне о своих горестях, о жизни и мечтах, не зная даже, что я понимаю каждое слово. И эти слова находят отклик в волчьем сердце.
Смешная девчонка с грустными глазами. Когда она замолкала и задумывалась, я замечал, как темнел ее взгляд. Розалин похожа на соломинку, попавшую в бурю, то и гляди, унесет ветром.
Ее непосредственность подкупала, а улыбка заставляла таять волчье сердце и превращаться в глупого Волчка – домашнего пса, который крутится под ногами в ожидании ласки.
Нет-нет, я больше не позволю ей так рисковать. Если надо, стану ее тенью.
Я лег на брюхо и устроил морду на лапах. Дождь усиливался. Смолкли птицы, попряталось зверье. Сумерки сгущались над лесом, и вместе с тем просыпалось дремлющее в чаще зло.
Я никогда не ходил на другой берег озера и дальше. Шерсть на хребте вставала дыбом от одной только мысли нарушить незримую границу, а лес, будто слыша мои намерения, шумел ветвями и кутался в туман, а по земле тянулись тонкие лозы-нити, усыпанные иглами.
Когда я только попал в этот лес, отчаявшийся, отовсюду гонимый, граница та была намного дальше, но в последнее время неумолимо продвигалась вперед.
Что ж, остается надеяться, что барьер вокруг леса не пропустит заразу в большой мир, чем бы та ни была.
Глава 12. Картинная галерея
Домой я заявилась уже в сумерках. На мое счастье на улице капал дождь, поэтому редкие прохожие, спешащие под крыши домов, ничуть не удивились моему промокшему до нитки платью.
А я шла прямо по лужам, перепрыгивая лишь самые глубокие. И ругала себя, на чем свет стоит. Хватило же ума подойти к этому проклятому озеру! Ведь фея предупреждала, что в лесу может таиться зло. А я, глупая, загордилась, забыла об осторожности. И что в итоге? Чуть не погубила себя и волка за компанию. Думать о том, что стало бы с бабулей, если бы я не вернулась, было страшно.
– Рози! Где же ты была, деточка! – причитала миссис Беркинс, пока я стягивала мокрые ботинки.
– Скорей под одеяло, Розалин! – вторила ей бабушка.
Все ее гости разошлись, осталась лишь одна миссис Беркинс. Но она часто задерживалась у нас допоздна – они с бабулей нашли общий язык, чему я была несказанно рада.
– Ты меня до смерти перепугала, – посетовала ба, когда я склонилась и запечатлела на ее лбу нежный поцелуй.
– Прости, загулялась.
– Ах, родная. Не пристало тебе гулять по городу допоздна.