Невеста графа
Шрифт:
— Ну, хорошо, я все понял. Возвращайся к своей госпоже и сообщи ей, что детей здесь нет и что они вряд ли могли самостоятельно добраться сюда. Скажи ей, что мы немедленно выезжаем, чтобы присоединиться к поискам. Прочешем близлежащие окрестности. Если детей кто-то похитил, то он дорого заплатит за это!
Фиц дал перепуганному парню монету и захлопнул дверь перед его носом. В холле Абигайль уже надевала шляпку дрожащими руками.
— Вы должны остаться здесь, — сказал он, нервно проведя рукой по волосам. Он представить себе не мог, что было бы с ним, если бы Пенни исчезла. — Дети, должно быть, знают этот адрес и, возможно, приедут к вам.
— Да, вполне вероятно. К тому же до Лондона им ближе добираться, чем до деревни. Но мне трудно поверить, что они могли решиться на столь глупый шаг, как побег. Я пригласила Уэзерстонов вместе с детьми сюда на день рождения близнецов. Они должны были скоро приехать. Может быть, кто-то похитил детей?
— Я расспрошу прислугу в доме Уэзерстонов. По своему опыту знаю, что детей толкают на отчаянный шаг горестные переживания, обманутые надежды, сильное разочарование или потрясение. Скажите, Томми когда-либо убегал из дома?
Абигайль уже немного оправилась от шока. Ее щеки заметно порозовели.
— Да, с ним однажды было такое. Он покинул нас сразу после смерти матери. Отец был охвачен горем и накричал на Томми из-за какого-то пустяка. Но ему не удалось уйти далеко, мы вернули его. Брату тогда было всего семь лет.
А сейчас ему уже десять… В течение трех лет дети потеряли самых близких людей — родителей. Сначала мать, а потом отца. А затем их разлучили со старшей сестрой, которую они любили. Привычный мир для этих малышей сначала покачнулся, а потом рухнул. Им была нанесена серьезная душевная травма.
— Думаю, дети отправились в путь пешком, поэтому их будет нетрудно выследить, — промолвил Фиц со спокойствием, которое было обманчивым. На самом деле он был охвачен сильной тревогой. В дороге четырем маленьким детям грозила нешуточная опасность. От города их отделяло десять миль. — Сейчас я пойду к Квентину и попрошу его поднять на ноги всех наших знакомых. Мы должны прочесать всю дорогу от Лондона до графства Суррей.
Стоявший неподалеку лакей, набравшись смелости, внезапно вмешался в разговор:
— Смею заметить, милорд, на улице собирается дождь. Судя по всему, будет сильный ливень, после которого дороги раскиснут, превратившись в жидкую грязь.
Фиц чертыхнулся про себя, проклиная словоохотливого слугу, слова которого наверняка испугали Абигайль.
Мисс Мерриуэзер с решительным видом взяла в руки свою сумочку.
— Передайте, пожалуйста, леди Белден, что я отправилась на поиски детей. Я прошу ее приглядеть за ними в том случае, если они все же появятся здесь в мое отсутствие.
Абигайль могла колебаться, долго не принимая окончательного решения, когда речь шла о ее собственной судьбе. Но когда дело касалось детей, она действовала незамедлительно.
Лакей с мрачным видом подал ей зонтик и накидку.
— Слушаюсь, мисс, все будет исполнено.
— Я собираюсь взять лошадь и выехать в Суррей верхом, — заявил Фиц, пытаясь остановить Абигайль. — Вы будете для меня обузой.
— Я могу остаться в доме лорда Квентина, чтобы помочь ему и его сестрам писать и рассылать записки друзьям и знакомым. А потом найму кабриолет с кучером и выеду следом за вами, — ответила девушка.
Фиц, тихо чертыхнувшись, распахнул парадную дверь.
— Вы же слышали, что скоро дороги превратятся в сплошную кашу, — сказал он. — Вам придется остановиться на каком-нибудь убогом постоялом дворе, и меня не будет рядом с вами. Кто позаботится о вашей безопасности? Мало мне волнений!
— А вы не беспокойтесь обо мне. Я взрослая женщина, а не ребенок, и сама отвечаю за свои поступки, — сердито заявила Абигайль и стремительно вышла на улицу.
Фиц выбежал следом за ней, и тут что-то ударилось ему в голову. Камень! К счастью, он попал в шляпу. Вскипев от гнева, Фиц взглянул на булыжную мостовую и увидел рядом с валявшимся на ней сбитым головным убором довольно увесистый кусок кирпича.
Абигайль пронзительно закричала, и этот вопль привел его в чувство. Резко повернувшись, Фиц взглянул на запруженную людьми улицу и увидел на тротуаре хулигана, что-то кричавшего в его адрес. То, что в него швыряли камнями среди бела дня, в присутствии Абигайль, которая могла тоже пострадать, возмутило его до глубины Души.
— Ах ты, грязная свинья! Я выпущу тебе кишки, когда поймаю! — взревел он и, сжав кулаки, бросился в сторону обидчика, который пустился наутек.
Пораженная всем происходящим, Абигайль машинально нагнулась и подняла с грязной земли шляпу Фица. Сам же граф кинулся вдогонку за хулиганом.
Если бы не шляпа, смягчившая удар, камень мог бы размозжить ему голову. Абигайль с ужасом взглянула на обломок кирпича, который негодяй метнул в графа. Он валялся неподалеку. Внезапно она заметила, что к нему привязана записка. Подняв его, Абигайль развязала бечевку и развернула грязный клочок бумаги.
«Атдай мои бабки или аткажись от приза», — прочитала она грубо накарябанные буквы и пожала плечами.
Насколько Абигайль поняла, автор записки был малограмотным, а в его послании речь шла о каких-то деньгах.
Прохожие стали бросать на Абигайль любопытные взгляды, а Фиц тем временем исчез за углом. Она совсем растерялась, и ее бросило в дрожь. Девушка с трудом сдерживала слезы, однако никто из прохожих не подошел к ней, чтобы утешить или предложить свою помощь.
Тяжело вздохнув, Абигайль направилась к дому Квентина, держа шляпу графа в руках.
Через некоторое время Фиц догнал ее. Он был вне себя от ярости и громко бранился. Абигайль была рада, что дети сейчас не слышат его. Некоторые из его лихо закрученных хлестких фраз были ей даже не совсем понятны.