Невеста из ниоткуда
Шрифт:
Фарлаф проворно вытащил из колчана стрелу, натянул тетиву… руки его заметно дрожали, на тонкой шее забилась синяя жилка.
– Опусти лук, – тихо приказал Свенельд. – Эйнар!
– Да, воевода?
– Тебе плетей, не ему. Почему заранее не проверил? Слабоват еще Фарлаф для такого лука!
– Так сейчас другой лук спробуем, – заволновался Эйнар. – Послабже. Может, не только в луке дело-то? Может, у Фарлафа еще и руки кривые и глаз косой?
– Великий воин Фарлаф Кривая Рука! – засмеялись воины. – Фарлаф Косой Глаз!
Парнишка
Одобрительно качнув головой, старый воевода хлопнул в ладоши:
– Молодцы оба! Тор был бы доволен вами. Тобой, Фарлаф, – за то, что не стерпел обиды, словно какой-нибудь нидинг, а тобой, Эйнар, за то, что вовремя дал отпор. Теперь вложите мечи в ножны… Обнимитесь. А вы, мои славные воины… – Свенельд повернулся к остальным. – У кого лук послабже?
– У меня!
– И у меня.
Из строя вышли двое.
– Возьми, Фарлаф, – кивнул старый варяг. – В том нет урона твоей чести, ты еще молод и в полную силу воина не вошел.
Поклонившись, парнишка взял поданный лук, наложил стрелу, прицелился…
Женька едва сдерживала смех – уж больно похож был этот юный викинг на провинившегося двоечника, оставленного после уроков переписывать диктант. Так же хмурил брови, усердно высовывал язык…
– Стреляй!!!
Звеня, пропела стрела, полетела пологой дугою, угодив точно в середину дальнего столба.
– Молодец! – захлопала княжья невеста. – Славно!
– Славно, славно, – довольно поддержал воевода.
– Дядюшка Свенельд, а можно мне попробовать, а? – сладким голосом попросила Летякина. – Ну, пожалуйста, ну, хоть один разочек!
– Тебе? – Старый воин не очень-то и удивился, лишь хмыкнул. – А похоже, твоя матушка была из наших. Как ее звали?
– Ммм… Астрид Линдгрен! – хитрая девушка живенько вспомнила первое попавшееся скандинавское имя – про Карлсона в детстве читала, смотрела и старые мультики.
– Астрид?! Я так и думал! – под одобрительный гомон присутствующих заявил Свенельд. – То-то я и смотрю – неплохо ты говоришь по-нашему. Не особенно чисто и, по правде сказать смешно, но понять можно. Святослав-конунг – тоже варяг, как и мы… и ты – пусть даже только по матушке. Знай, дева, мы тебя в обиду не дадим, клянусь Тором и Фрейей! Рулаф! Принеси деве лук… в сарае, знаешь где, возьми детский.
– Детский? – Женька обиженно хмыкнула.
– А обычный ты и не натянешь, не думай. Хотя попробуй… Фарлаф!
Только что реабилитировавшийся «двоечник» с поклоном протянул лук – длинный, тяжелый… Натянуть его Тяка не смогла, как ни пыталась. Хорошо хоть никто не смеялся, да и рыжий Рулаф явился быстро.
Детский лук – значительно меньший по замеру – тоже оказался тугим, но его-то девчонка натянула, правда, по мишени позорно промазала:
– Не умею пока. Дядюшка
– Всегда приходи! – кивнул воевода. – Как только захочешь. Или уж теперь – когда муж отпустит.
Муж…
Какого примерно возраста был Святослав, Женька пока как-то не думала, представляя его этаким заматерелым мужиком типа водителя лесовоза или трелевочника. Ну а как иначе – он же киевский князь. Князь! А значит, и облик должен иметь соответствующий.
Между тем все захохотали, но вовсе не обидно, а весело. Посмеялась и Женька да махнула рукой:
– Ладно, пойду я. Мало ли кто в горницу заглянет, зайдет?
Простившись с варяжской дружиной, девушка неспешно направилась к хоромам, однако, свернув за угол, озадаченно остановилась. С высоты хором свисала забытая веревка, вокруг которой толпились люди во главе с каким-то парнем в красном пижонском плаще и длинной, затканной золотом рубахе. Слева, у пояса, висел в красных сафьяновых ножнах меч, пальцы были унизаны сверкающими на солнце перстнями. На ногах – обычные, без всяких украшений, башмаки-поршни, на голове – круглая кожаная шапочка, из-под которой, прикрывая большую золотую серьгу в ухе, падал на плечо длинный чуб.
– Вон она… вроде! – вскрикнув, кто-то показал на Женьку рукой.
Парень резко обернулся: голубоглазый, статный, он живо напомнил девчонке Кольку Смирнова, оставшегося где-то далеко-далеко… дома. Смотрел парень строго, правда, выглядел едва ль старше Женьки, оттого, верно, и отпустил усы – совершенно-таки дурацкие, вислые, как у моржа!
А деваться-то было некуда – убегать-прятаться поздно. Оставался один выход – напор и нахальство.
– Привет! – подойдя, обворожительно улыбнулась Летякина. – Меня, что ли, ждете? А я на лучников ходила смотреть – скукота ж!
Парень неожиданно улыбнулся:
– Так вот ты какая… Малинда, весянская княжна! Красива-а-а… не обманывали.
– Я-то Малинда, а вот ты кто?
– Я-то? – Парень неожиданно расхохотался и тут же цыкнул на обступивших его людей: – Пошли прочь все!
Людишки немедленно бросились врассыпную, вислоусый же вьюнош, посмотрев на Летякину с хитрым прищуром, спросил:
– Значит, ты по веревке из горницы выбралась. Ловка! Стражи-то б тебя на крыльце не выпустили, им велено охранять. Ты что смеешься-то?!
– Больно уж у тебя видуха стремная, – призналась девчонка. – Бритые виски, ирокез, серьга в ухе. Ты что – панк? «Король и Шут» слушаешь?
Вкусами своими музыкальными Женька всех подружек шокировала – попсу не слушала вовсе, ни отечественного бодяженья, ни какой-нибудь там корейский поп, а любила все то, что поют по вечерам у костра туристы – бардов, Гребенщикова, «Чайф» и прочее. И к тому имелись причины – сама ж эти песни у костра и пела, вернее – под расстроенную гитару орала. Так вот и тут про «Король и Шут» спросила. Чисто машинально.