Невеста из USA
Шрифт:
Затем еще примерно десять минут езды, и меня вытащили из машины, чтобы запихнуть в какой-то подвал. Нужно сказать, что со мной особо не церемонились. Я не спустился в подвал по ступенькам, как человек, а от мощного пинка под зад пролетел по воздуху, словно большая неуклюжая птица, метра три или четыре.
Хорошо, что во мне проснулся в свое время отработанный до автоматизма инстинкт специалиста разных тайных дел. Нас учили не падать, а приземляться. С любого, даже самого неудобного, положения.
Если уж и не на ноги, то на четыре кости – как кошка.
Иногда я смотрю на футболистов, и мне становится неудобно за футбольную науку. Пацаны просто не умеют падать, из-за чего часто травмируются. А ведь всего полгода занятий по специальной методе, и они от любой подножки катились бы по полю, как колобки, – без ущерба для ног и здоровья.
Я снял колпак из плотной материи только в подвале. И не увидел ничего. Вокруг царила кромешная тьма.
Прежде, чем обследовать подвал – уж не знаю, зачем; наверное, из обычного человеческого любопытства – я принюхался. Пахло мочой и человеческими экскрементами. Они что, запихнули меня в выгребную яму?
Хреново…
Я попробовал пол под ногами. Твердый. Кажись, дикий камень или брусчатка. Уточнять этот момент рукой на ощупь мне почему-то не захотелось.
Может, это канализация? Мне было известно, что под старой частью города есть длинные галереи, которые используются коммунальщиками для отвода дождевых и прочих стоков.
Эти галереи выкопали еще в средние века, так как наш город имел древнюю историю. Первоначально галереи использовались как тайные ходы, а несколько позже, начиная с девятнадцатого века, их приспособили под канализацию.
Но нет, этого не может быть. Я не в галерее под городом, а в другом месте. «Хаммер», в котором меня везли, ехал прямо, не разворачиваясь. Значит, я нахожусь где-то в районе Залива. Возможно, в подвале какого-нибудь особняка.
Но почему тогда здесь так дурно пахнет?
Объяснения пришло сразу, едва я начал свой обход. Сделав несколько осторожных шагов в сторону – мне почему-то показалось, что там находится стена – я вдруг наступил на что-то мягкое.
И тут же раздался чей-то испуганный голос:
– Ой! Что это!? Кто здесь!?
Нужно сказать, что я поначалу сдрейфил. Я отпрыгнул в сторону с такой резвостью, словно наступил не на лежащего человека, а, по меньшей мере, на пятиметровую кобру. Мое сердце заколотилось в груди, как бычий хвост.
– А ты… ты кто? – спросил я непослушным языком.
– Я уже никто… – В темноте послышались хлюпающие звуки; похоже, мужик плакал.
– Не разводи здесь слякоть! – сказал я сурово. – Ты что, заложник?
– Д-да… Что-то вроде того.
– А точнее?
– Я бизнесмен… был бизнесменом.
– Понятно… Чай, много задолжал и решил смыться? А тут тебя и прихватили.
– Нет, все было не так… – Судя по голосу, мой сокамерник (назовем его так), немного приободрился. – У меня хотят забрать дело. Я долго не поддавался, но потом… – Он вдруг умолк.
– Потом приехали бойцы и заперли тебя в этой клоаке, – высказал я предположение. – Верно?
– Да…
– Они хотят, чтобы ты подписал какие-то бумаги?
– И не только… – В рыхлом голосе сокамерника вдруг прорезались жесткие нотки. – Им подавай еще и номера заграничных счетов. Хрен они что получат у меня! Фирму пусть забирают, нужные документы я уже подписал. Но до бабок им не добраться. У меня семья – двое детей, мать, жена… С чем я их оставлю!?
– Долго тебя держат?
– Может, месяц… или два. Здесь время отсутствует.
– Бьют?
– Поначалу били. Кололи всякую дрянь… думали, все разболтаю. Как бы не так! Я и сам не помню точно эти номера. Все они хранятся в ячейке одного из германских банков, записанные на бумаге. И доступ к ячейке имеет только жена. А она за бугром. Ее оттуда им не достать.
– Я так понимаю, только это обстоятельство и держит тебя на плаву…
– В общем, да… Иногда раскисаю… тяжело здесь… Кормят, как собаку, какими-то помоями. Параша здесь, рядом, в углу… Вторую неделю никто ее не выносит. Паскуды… Я теперь в основном сплю. Силы уходят… Даже не услышал, когда тебя сюда запихнули. Быстрее бы сдохнуть…
– Думаешь, не выпустят?
– Конечно, нет. Как только они получат свое, так и привет… Здесь же и зароют. А ты как сюда попал? Тоже бизнесом занимаешься?
– Случайно попал, – ответил я осторожно; вдруг этот сокамерник подсадная утка или подвал напичкан подслушивающими устройствами. – Остановили посреди дороги, обшмонали, запихнули в «хаммер» и привезли сюда. От бизнеса я далек. А в кармане у меня вошь на поводке да комар на цепи. Не знаю, что и думать…
– Сюда случайные люди не попадают. Темнишь…
– С какой стати? Я даже не подозреваю, кто эти люди и где мы находимся.
Это я сказал громко и отчетливо, в надежде, что нас подслушивают. Вдруг поверят и выпустят…
– Я тоже не знаю… – Сокамерник вдруг снова начал всхлипывать. – Деток жалко… Никогда больше их не увижу…
– Крепись. Надежда умирает последней. Я не думаю, что они такие изверги.
– Я пытаюсь крепиться. Но в душе…
М-да, в моей душе тоже было невесело. Если этого мужика готовят к закланию, то и мне прикрутится трандец. Свидетелей таких дел в живых не оставляют.
Меня, конечно, поспрашивают, возможно, слегка поджарят, чтобы я стал немного румяней и сговорчивей, не исключено, что попотчуют «сывороткой правды» (вдруг я знаю что-то сногсшибательное?), а затем вывезут в лес и шлепнут, как врага народа. И никто не узнает, где могилка моя… или как там в песне поется?
Печально. Остается слабая надежда на Михеича… если, конечно, и его не захомутали. А также на оперативного дежурного, который не проспал сигнал «SOS», посланный моей говорилкой.
Долго куковать мне в кромешной темноте не дали. Отворилась тяжелая дверь подвала, и басистый голос скомандовал: