Невеста каторжника, или Тайны Бастилии
Шрифт:
В ответ оба пообещали сделать все от них зависящее.
XXVIII. СТО ТЫСЯЧ ФРАНКОВ
Паж Леон доложил своей могущественной госпоже маркизе де Помпадур, что в приемной ожидает директор парижского оперного театра Рамо, вызванный во дворец по ее требованию.
— Проводите его ко мне, — сказала она пажу.
Леон пропустил в кабинет маркизы мужчину средних лет, по наружности которого можно было сразу же догадаться, что для этой аудиенции он одевался особенно тщательно. Директор театра имел неприятные
Господин Рамо низко поклонился маркизе, сидевшей за письменным столом. Она окинула его испытующим взглядом, точно хотела узнать, подозревает ли он, зачем она велела его позвать.
— Вы директор оперного театра Рамо? — спросила она.
— Ваш покорнейший слуга, госпожа маркиза, — ответил он.
— Есть ли у вас дети, господин Рамо?
— Нет, госпожа маркиза, детей у меня нет.
— Ну а родственники?
— Только один племянник, сын моего покойного брата.
— Как зовут его и чем он занимается?
— Он музыкант, госпожа маркиза, а зовут его Нарцисс Рамо. Бедняга совершенно опустился. Не желает ничем заниматься… Это несчастный человек.
— Где живет Нарцисс Рамо?
— Я не знаю… Смею ли я оскорблять слух маркизы рассказом о моем племяннике?.. — пробормотал Рамо в замешательстве.
— Не скрывайте от меня ничего, господин Рамо, — потребовала маркиза.
— У него, маркиза, нет определенного места жительства. Зимой он обитает в предместье, в подвале старого дома. Летом больше бывает на бульваре или в заведениях, где играет музыка и собирается не особенно приличная публика. Усевшись в уголке, он, случается, там и поспит…
— Отчего вы не возьмете его к себе? Почему совершенно не заботитесь о нем?
— Он сам этого не хочет. Он ни с кем не может ужиться, госпожа маркиза. Он — пропащий человек.
— Вам бы этого не следовало говорить. Вы ведь его дядя. Нельзя так отзываться о людях, особенно о своем родственнике.
— Я не могу взять его к себе, госпожа маркиза, он не имеет никакой охоты зарабатывать себе на жизнь… Это невозможно! Он только осрамит меня.
— Я понимаю, господин Рамо, вы считаете вашего племянника неприятной обузой, потому что он беден… На самом же деле он далеко не бедняк. Мне передали сто тысяч франков, чтобы вручить их музыканту Нарциссу Рамо. Человек, передавший деньги, просил не называть его имени… Я думаю, что это какое-нибудь наследство или что-нибудь подобное…
— Сто тысяч франков? Наследство? — воскликнул, то бледнея, то краснея, господин Рамо. — И для Нарцисса! Для Нарцисса Рамо!?
— Не для вас, — с улыбкой уточнила маркиза, — а именно для вашего племянника.
— Но я никогда ничего не слышал о родственниках, после которых могло бы быть наследство… Разве что старик Манильмонтан, дядя покойной матери Нарцисса, был состоятельным человеком… Но сто тысяч франков!..
— Эта сумма лежит у меня на столе, и потому какие могут быть сомнения? — сказала маркиза.
— И я должен…
— Вас, господин Рамо, я прошу отыскать вашего племянника и вручить ему эту
— К вашим услугам. Как же не исполнить этого? Бедный Нарцисс ведь так нуждается в деньгах. Я сделаю для него все, что могу. Он сбился с пути, но он не дурной человек. Уж я лучше возьму его к себе…
Маркиза не могла удержаться от смеха.
— Вижу, господин Рамо, что вы переменили ваше мнение… — сказала она. — Постарайтесь, чтобы Нарцисс не нуждался ни в чем и развлекался, посещая оперу.
— Конечно же, он не будет нуждаться ни в чем. Такие деньги обеспечат его на всю жизнь…
— Передайте их ему, — сказала маркиза, беря со стола пачки банкнот и передавая задрожавшему от волнения Рамо. — А теперь поспешите к тому, кому назначена эта сумма.
— Смеет ли он прийти и поблагодарить вас, маркиза? — спросил Рамо, низко кланяясь.
— Тот, кто дал эту сумму, не назвал себя, следовательно, и благодарить некого.
И маркиза отпустила директора оперного театра, ошеломленного таким неожиданным счастьем. Дела у этого господина шли не лучше, чем у племянника, и деньги имели для него огромную притягательную силу.
Он поспешил из Версаля в Париж, чтобы, отыскав Нарцисса, вручить ему часть этих денег. Остальное же он решил оставить себе. Господин Рамо оправдывал это решение тем, что большие деньги не принесут ветреному молодому человеку никакой пользы.
В то самое время, когда в покоях маркизы, которая хотела этой суммой успокоить свою совесть, происходил ее разговор с господином Рамо, виконт Марильяк отправился во дворец герцога Бофора.
Герцог принял своего доверенного в столовой, где отдыхал в кресле после роскошного обеда.
— Входите, виконт, — сказал герцог, — и садитесь подле меня. Ну, принесли вы какие-нибудь сведения о нищем музыканте? Нашли его?
— Да, ваше сиятельство, нашел. И думаю, что теперь мы держим в руках могущественную маркизу. Он и есть ее первый муж, который так низко опустился и разорился по милости Жанетты Пуассон.
— Которую вы ненавидите так же, как и я, — подхватил герцог, немного разгоряченный выпитым вином.
— Да, ваше сиятельство, вы угадали мои чувства, и я не буду скрывать этого. Если бы мне удалось свергнуть и уничтожить маркизу, то моя жизнь не пропала бы даром. Я ее глубоко ненавижу. С улыбкой смотрел бы я на ее гибель, и ни один мускул не дрогнул бы на моем лице.
— Так и следует, виконт. Чокнемся за погибель маркизы! — воскликнул герцог.
И камер–юнкер Марильяк удостоился чести выпить с герцогом Бофором.
— Все, что стояло поперек моей дороги, устранено, — продолжал герцог, осушив бокал. — Осталась только эта женщина. Но и она должна уступить. Она осмелилась сопротивляться мне, раздражать меня, а король не хочет ее устранить. Хорошо, мы сами сделаем это.
— Позвольте мне позаботиться… — сказал виконт с нехорошей ухмылкой. — Иначе я не успокоюсь. Знаю, что это опасно, но не боюсь. Если этот оборванец явится ко двору, и маркиза увидит его, то спазмы в сердце могут повториться… Ну а если король узнает об этом, то, я думаю, маркиза будет низложена.