Невеста каторжника, или Тайны Бастилии

Борн Георг Фюльборн

— Но кто ты? — тоже невольно перейдя на шепот, потрясенно повторил Марсель.

— Я не могу ответить на этот вопрос. Но знай, что я твоя покровительница. Жди терпеливо. Скоро, скоро окончатся дни твоей незаслуженной пытки. Я знаю, что ты заключен сюда во¬преки божеским и человеческим законам.

— Я благодарен тебе за твою доброту! — горячо заговорил Марсель. — И все-таки… Живой ли ты человек или привидение Бастилии, о котором здесь ходят слухи? И почему ты пришла именно ко мне? Разве мало здесь других невинных страдальцев?

—

Я не могу дать ответа на твои вопросы, — снова сказала женщина в белом. — Но верь мне — ты не погибнешь в Бастилии.

— Скажи мне, по крайней мере, что сталось с моей бедной матерью? Знаешь ли ты ее? Где она? — немного осмелев, продолжал вопрошать Марсель.

— О ней не беспокойся. В назначенный час ты увидишь ее.

— А Адриенна, где Адриенна? — с волнением спрашивал Марсель.

— Интонация твоего голоса лучше всяких слов говорит о том, что ты любишь ее. Не сомневайся и в любви Адриенны. Она по–прежнему тебе верна и ждет счастливой минуты, когда ты вырвешься, наконец, отсюда.

— О, благодарю, бесконечно благодарю тебя за эти слова!

— Будь готов в ночь с субботы на воскресенье. После полуночи наступит час твоего освобождения, — по–прежнему почти беззвучно заявила женщина в белом.

— Не будешь ли ты так добра и к этому почтенному старцу, которого ты видишь рядом со мной? — спросил Марсель. — Не дашь ли ты и ему на закате дней вдохнуть воздух свободы?

— Не беспокойся обо мне, сын мой! — запротестовал добрый старик. — Дни мои сочтены, и я с Богом в сердце закончу их здесь.

— В ночь с субботы на воскресенье в Бастилии будет большое торжество, и эта ночь принесет тебе свободу.

— И в эту ночь ты снова придешь ко мне? — спросил Марсель. — О, чем я заслужил твою заботу обо мне?

— Ты молод. Таким, как ты, нельзя бесплодно гибнуть в Бастилии. А кроме того, ты должен отомстить за свою мать.

— Твои слова исполнены благородства! — воскликнул грек. — Да осенит тебя благословение Божье, кто бы ты ни была! Спаси этого юношу, и он отомстит и за себя, и за меня.

Марсель решил приблизиться к незнакомке, чтобы лучше разглядеть ее. Он прянул вперед, но железная цепь со звоном натянулась, и он беспомощно повалился на свое убогое ложе.

Освещенная слабым молочным светом луны, таинственная незнакомка склонилась над Марселем и тихо проговорила:

— Да хранит тебя Небо!

Затем она медленно повернулась и направилась к выходу из камеры.

Марсель широко раскрытыми глазами смотрел ей вслед, чувствуя себя точно во сне.

Абу Коронос сердечно обнял его. Благородное лицо грека, обрамленное белой бородой, озарилось тихой радостью, а в глазах сверкнули слезинки.

— Ты снова увидишь лучезарную свободу, сын мой.

— И ты, Абу Коронос, уйдешь отсюда вместе со мной, — твердо сказал Марсель.

— О нет, сын мой! Я стар и болен. Заветнейшую цель моей жизни

я поручил осуществить тебе. Час твоего освобождения будет счастливейшим часом моей жизни. Меня же оставь здесь — ждать приближения смертного часа. В следующую ночь я снова приду к тебе, чтобы досказать историю своей горемычной жизни. Спокойного сна, сын мой!

Женщина в белом, заперев на ключ камеру Марселя, неторопливо шла по мрачным коридорам Бастилии своей бесшумной походкой. Сквозняк шевелил ее вуаль, а белая одежда резко выделялась в царящем здесь мраке.

Старый сторож, поседевший на службе в Бастилии, завидев привидение, благоговейно перекрестился и низко поклонился, когда Женщина в белом поравнялась с ним.

То же делали и многочисленные часовые. Все они беспрепятственно пропускали Женщину в белом, пока она не скрылась из виду за углом последней башни.

IX. В ФАМИЛЬНОМ СКЛЕПЕ

Серафи де Каванак лежала в простом черном гробу посреди той самой комнаты, которая опостылела ей еще при жизни. У ее гроба, безмолвно плача, стояла на коленях Адриенна.

Безотрадна была жизнь несчастной Серафи, печален был ее конец. Ненасытный в своей алчности, герцог Бофор мог, наконец, торжествовать победу. Все желания его исполнились. Сестры больше не существует, сын ее Марсель заживо погребен в Бастилии. Казалось, герцогу нечего больше и желать.

Но нет! И этого ему было мало. С мрачным выражением лица вошел он в комнату покойной. С неудовольствием взглянул на коленопреклоненную Адриенну. Мельком окинул взглядом лежавшую в гробу сестру.

Несколько лакеев, ожидая приказаний грозного господина, молча топтались у открытых дверей.

— Унести этот гроб в склеп! — отрывисто приказал герцог.

— Сжальтесь, ваша светлость, умоляю вас! — воскликнула Адриенна. — Гроб еще нельзя закрывать. Госпожа де Каванак умерла только вчера, а мертвое тело предается, по христианской традиции, погребению только на третий день. Да и умерла ли она?.. Сам доктор как поглядит на лицо покойницы, так с сомнением качает головой…

Пропустив эти слова мимо ушей, герцог повелительным жестом подозвал лакеев и раздраженным тоном повторил:

— В склеп! Сколько раз вам говорить!

Лакеи беспрекословно повиновались и понесли гроб с телом Серафи в фамильный склеп герцогов Бофоров, который находился в подземельях замка. Там вдоль стен и прямо посередине подземных залов мрачно возвышались старые гробницы с останками представителей древнего рода. В глубине виднелась небольшая капелла с алтарем.

Когда гроб с телом Серафи был поставлен перед алтарем, один из слуг зажег две толстые восковые свечи перед иконостасом. Неверный, дрожащий свет слабо озарил только небольшое пространство вокруг алтаря. Остальная часть склепа по–прежнему тонула в глубоком мраке.