Невеста Короля Воронов
Шрифт:
– Нет больше голубки нашей невинной, тихой госпожи! Надела королевский подарок, – самозабвенно выла Северина, – и ни с того, ни с сего пошла и легла в ванну.
Анна, досматривающая за сестрой, знала – Северина любила прикладываться к бутылочке, которую мастерски прятала в складках своего платья; а Карвит все еще лелеял надежду вернуться в академию, из которой его выгнали, и потому иногда засиживался с книжками в темном уголке. По большому счету, за Изабель особо смотреть не надо было – она была достаточно понятливой для того, чтоб не свалиться с лестницы или натворить еще какую неприятность с собой. Никогда она не порывалась и покончить с собой – не было страдающей души, зачем же кончать эту странную жизнь? И вдруг такое…
– Верно, она головой ударилась о ванну, – всхлипывала Северина, утирая катящиеся из перепуганных глаз слезы. – Поскользнулась, упала… Когда мы нашли ее, она уж не дышала. Лежала на дне мертвая…
– Но как же… – пролепетала Анна, и Северина, смолкнув как по мановению волшебной палочки, тотчас оказалась рядом.
От ее слез, от испуга и растерянности не оставалось и следа. Мокрые пальцы ловко зажали рот девушке, Северина стиснула Анну – Изабель? – в своих объятьях и горячо зашептала:
– А вот говорить не надо, дорогая, не надо! Изабель не говорила. Не умела она говорить, значит.
От внимательного и страшного взгляда Северины мороз пробежал по коже несчастной Анны и она забилась в сильных руках служанки.
– Кого духи нам послали, и убывающая луна, – ворковала Северина, – та и ладна! Ожило же тело Изабель? Ожило. Значит, Король получит свою невесту. Не бойся, милая!
– Король сразу заметит подвох, – мрачно отозвался Карвит. – Он же не дурак. Он сможет отличить разумную девицу от неразумной.
До сознания Анны начало доходить, что задумали эти двое, и она забилась в руках служанки еще сильнее, протестующе выкрикивая что-то. Но жесткая ладонь зажимала ее рот, не позволяла ни слова произнести. Выйти замуж за Короля вместо Изабель?! Нет, нет! В памяти сразу воскресли сотни ужасных сказок и историй, которыми потчевал ее отец, и реальность, надавав оплеух розовым девичьим мечтам, навалилась невероятной, удушающей тяжестью, подавляя и пугая. Король, который рисовался ей невероятно далеким и прекрасным образом, вдруг стал невероятно близок. Анна даже почувствовала касание его пальцев, которые надевали на ее руку обручальное кольцо – а затем стискивали ее ладонь до боли. И взгляд, его зеленый взгляд… Тогда, мимолетно увидев его, Анна заметила лишь то, что он невероятно красив. Теперь же она могла поклясться, что рассмотрела в его глазах и порок, и жестокость.
Она ведь совсем не знала короля, ничего, кроме его титула и имени – Влад, – и он не знал ее и не любил ни единой минуты. Вряд ли он женится с таким уж большим желанием; это необходимость – не более. Изабель для него всего лишь интересный и важный магический артефакт, не более. А значит, с замиранием сердца подумала Анна, и любовниц у него не убавится. Думая, что супруга безумна, он, вероятно, и таиться не станет. Может, даже притащит кого в супружеское ложе, велев ей, законной жене, немного подождать за дверью, пока он натешится…
– Я не хочу! – пискнула Анна, и служанка сжала ее крепче.
– Молчи, глупая! – зашипела Северина. – Молчи! Ты себе и представить не можешь, что сделают с нами со всеми Король и господин Ворон, коли обман вскроется! Господин Ворон нас убьет и трупы скормит крысам, а Король не пощадит Ворона, нет! Он-то рассчитывает на эту невесту; и если не получит желаемого… что сделает с тобой?! А с хозяином? Затравит собаками! Не иначе. Думаю, мы с Карвитом, лежа в подвале с крысами, порадуемся, что так дешево отделались!
При упоминании об отце, о матери Анна замерла и затихла, ужас отразился в ее глазах, и Северина осторожно выпустила трепещущую девушку из рук.
– Вот так, вот так, – приговаривала она. На ее круглом рыхлом лице появилось выражение удовлетворения, она кивнула головой. – Умница. И ничего страшного в Короле нет; подумаешь, замуж! Меня выдали в четырнадцать, и я не хотела, да и мужа толком не знала. А тут – Король! Ах, как повезло тебе! Красавец! Богат и щедр! Уж мы с Карвитом тебя научим, как себя вести, наврем ему с три короба, и он подмены не заметит. Зато все целые останемся, а ты вообще королевой станешь!
**
Барбарох понял, что очень, о-о-очень погорячился, когда бездыханное тело Анны упало ему на руки и дыхание девушки стихло. Оглушенный внезапно наступившим молчанием, Барбарох некоторое время тупо смотрел в побледневшее личико Анны, сжимая ее в руках. Затем до него дошло, что он наделал, и ноги его подкосились.
Слово «старый» пребольно резануло его самолюбие. Барбарох действительно был далеко не молод, но отчего-то тщательно скрывал этот факт от самого себя, полагая, что он еще ого-го. Старость не украсила его, не пришло достоинство в хитрый, бегающий взгляд, виски не украсила благородная седина. Щеки его от чрезмерных возлияний и обильной вкусной еды сделались обрюзгшими, живот, из-под которого торчали тонкие ножки обтянутые щегольскими чулками – необъятным. При дворе этих его недостатков было как-то незаметно. Высокое положение позволяло ему регулярно получать восторги и комплименты от дам, и все как-то тускнело и казалось не таким смехотворным – и дрожащие колени, и одышка при ходьбе, и ноющая поясница, уже не выдерживающая немаленький вес.
А тут – прямо в лоб, без витиеватостей и ухищрений. Старый…
От деревенской ущербной девчонки он ожидал других слов, и другого приема. Потому ее отказ – вежливый и такой правдивый, – разозлил его неимоверно, и он, ухватив Анну, выкрикнул в ее лицо Заклятье Сотни Казней, даже не успев подумать о том, а как же он вернет ее обратно. Этим заклятьем обычно пользовались королевские палачи, перетаскивая душу преступника из одного тела – истерзанного пытками, умирающего, – в другое – например, в удушенного, – чтобы начать все мучения жертвы заново, и так до бесконечности. Не спрашивайте, откуда королевский советник знал эту магию. Барбарох не распространялся о своих умениях, да и о прошлом своем помалкивал, а вороны, как всем известно, живут триста лет.
На тот момент ему действительно хотелось, чтобы Король приласкал Анну со свойственной ему жестокостью. Не то, чтобы он был сторонником истязаний – нет. Но Анна показалась Барбароху такой жалкой с ее простотой, чистотой и изъяном – чудовищной хромотой, – что тот с удовольствием, до дрожи радуясь, представлял себе, как Король, избалованный безотказностью самых красивых женщин королевства, брезгливо отстранит от себя эту девицу, едва только глянув на нее. Вероятно, со свойственной ему бестактностью, он кинет какое-нибудь замечание – тонкое и изысканное в своей беспощадной жестокости, – и оно разобьет девице сердце и унизит настолько, что она и головы поднять не посмеет всю жизнь!