Невеста лунного огня
Шрифт:
— Мне жаль, — сказала я. — Я не хотела лезть.
— Нет-нет, — показалось, что ладонь из тени помахала, успокаивая. — Нет, хорошо говорить о нем. Это было… давно. Очень давно, — он тяжко вздохнул, а потом сказал. — Мы звали его Таэрель. Это было не его настоящее имя, пойми, но под этим именем его знали. На нашем языке это означает «ужас». И это было не просто так, хотя и в лучшем смысле, пойми. Он шалил, но не был жестоким. Он любил животных, и чем опаснее они были, тем лучше. Когда мы были мальчиками, он поймал и принес домой дитя ламии и убедил нашу маму, что мог приручить
Он рассказывал историю, будто она была смешной. Мои глаза расширились от ужаса.
— Что с тобой случилось?
— Мама вытащила меня из пасти монстра, оглушила его ударом ладони и приказала Таэрелю убрать его туда, где он его нашел. Мне было тогда едва ли тридцать, но я помню это, как вчера.
Я улыбнулась и фыркнула.
— Тридцать. Такой ребенок.
— Именно.
Мы точно были из разных миров.
— Твоя мама, похоже, очень храбрая.
— Я не думал, что встречу женщину, равную ей.
Слова повисли во тьме, такие яркие от боли и любви, что я почти видела их, висящие как маленькие кристаллы на серебряных нитях. Я ощущала, как вопрос подступил к горлу, позволила ему вылететь:
— Как они умерли?
Долго было тихо. В той тишине связь между нами натянулась, и ощущение было сильным, почти физическим. И было больно. Я коснулась ладонью своего сердца, словно могла коснуться той связи, потянуть, чтобы ослабить напряжение. А молчание все продолжалось. Я оскорбила его?
— Не стоило этого спрашивать, — сказала я. — Прости.
— Не извиняйся, — его голос был резким, но не злым. Ему было больно? Я посмотрела на него, но видела лишь пятно тени в кресле. — Я… пытаюсь придумать, как ответить, — сказал он. — Но не могу.
Так их смерти были частью проклятия. Частью секретов, которые держали Орикан в плену, а его хозяина — во тьме. Это уже было открытием.
— Ясно, — прошептала я. Нужно было обдумать, как это связывалось с другими кусочками, которые я собрала. — Ясно, — повторила я еще тише.
Вскоре лорд Димарис встал.
— Желаю спокойной ночи, миледи, — сказал он.
Я кивнула и прошептала:
— Милорд.
Он пересек комнату, дверь открылась от его беззвучного приказа. Он замер на пороге. Я увидела силуэт его тела, снова заметила нечто, похожее на рога.
— Завтра ночью Глорандаль, — его голос был осторожным. Даже немного… робким? — Я буду внизу на лугу до рассвета. Ты можешь присоединиться ко мне, если хочешь.
Я сидела на краю кресла, сжимая колени обеими ладонями.
— Спасибо, милорд, — это не было согласием или отказом. Просто признала это.
— Хороших снов, миледи, — сказал он.
И он ушел.
* * *
Я была странно взволнованной на следующий день. Я не могла это объяснить. Я несколько раз заставляла себя сесть в кресло и распутать клубок эмоций, но меня тут же сбивала с толку сложность мыслей, которые не были мне присущи. Я вскакивала и расхаживала по комнате, пытаясь успокоить мозг, сосредоточиться на чем-то, только не…
Только не на нем.
Хоть я обещала себе, что не буду, я полезла к платью. Поправила воротник, передумала и вернула, как было. Поиграла с длиной подола, закрепляя булавками, глядя, как ниспадает ткань, но покачала головой и убрала булавки, надеясь, что я не повредила нежную ткань.
Наконец, Элли увела меня от манекена и из комнаты, щебеча и строго покачивая усиками, и я не смогла возразить. Я прошла по верхним уровням сада, держась подальше от пруда, фонтана и луга для танцев. Вместо этого я пошла по лабиринту цветущих кустов высотой до пояса, делая вид, что не выглядывала мелькающие тени в поисках призрака, которого там не было. Птицы сладко пели на деревьях, и существо с яркими перьями и длинным тонким, как игла, клювом сидело на голове статуи в центре лабиринта, словно замысловатая живая шляпа. Оно смотрело на меня, будто с укором.
— Что? — спросила я, уперев кулаки в бедра. — Это не моя вина! Я не просила, чтобы меня похитили. Я не просила становиться невестой-спасительницей. Я стараюсь, как могу!
Существо повернуло голову, моргнуло желтым глазом. А потом с трепетом крыльев раскрыло огромный разноцветный хвост-веер и улетело в дальний угол сада, пропало из виду.
Я смотрела ему вслед. И вдруг ощутила себя… одиноко.
Днем я долго принимала ванну, погрузилась в сладко пахнущую пену, лениво двигалась среди сияющих сфер, задевающих пальцы моих ног. Элли вытащила меня из воды, пока я не сморщилась полностью, втерла крема в мою кожу, масла — в волосы. Я не дала ей заплести мои волосы, а вызвала лунный огонь в камине, хоть еще и не стемнело, села перед ним. Мягкий жар нежно сушил мои волосы, пока я расчесывала их, оставляя их гладкими и сияющими здоровьем.
Наконец, солнце закончило медленный путь по небу, стало опускаться. Цветные пятна света поднялись по стене до потолка, и мне пришлось сделать лунный огонь ярче, чтобы комната не затерялась во мраке. Элли ворвалась с едой с пира во дворе. Она много щебетала, но не могла упреками заставить меня съесть больше пары кусочков. Я взяла пирожок, ломая его на кусочки пальцами.
Мне хотелось обернуться и посмотреть на платье на манекене.
Но нет. Я не буду туда смотреть. И не буду о нем думать. Я не пойду в сад этой ночью. Верно? Не пойду. Это будет глупо. Я была пленницей. Лорд Димарис, хоть вел себя вежливо, проявлял доброту и восхищение, был осторожным, когда звал меня, оставался фейри. Он обманом втянул меня в этот брак, украл меня из единственной жизни, которую я знала, и… и…
— И я не иду, — прорычала я, крутя гребень в руках. — Не иду.
Я сидела еще пару мгновений, глядя на огонь.
Луна будет на небе этой ночью. В ночь Глорандаля всегда полнолуние.
Лунный свет позволит мне увидеть больше своего мужа из тени? Это пойдет против условий проклятия?
Это было не важно. Я туда не шла.
Я встала, опустила гребень на стол со стуком, а потом прошла по комнате к кровати, сорвала платье и бросила его на пол. Я была на половине пути к кровати, когда замерла.