Невеста полоза
Шрифт:
— Я в городе был… там дела…
— А-а… — протянула я, многозначительно. — Ну да, ну да…
Снова молчание. Разговор явно не клеился, и я не особо была этим разочарована. Мне даже показалось странным, что я так отстраненно думаю о Вовке, как о друге. Как будто и не было его в моей жизни.
— Я слышал про Полину… — наконец сказал он. — Ты вообще как?
— Ну как видишь, хорошо, — едко проговорила я. — Скажи спасибо своему денежному мешку, спас меня.
— Да, он мне рассказывал…
— Да что ты говоришь, — усмехнулась я. — Значит, я все еще вхожу в его планы?
Вовка резко поднялся и зло посмотрел на меня. Я
— Зачем ты так?
— К-как? — заикаясь, проговорила я.
— Делаешь вид, что тебе плевать! Мне плохо не меньше твоего!
— Да что ты?! — вдруг рассердилась я.
— Представь себе! — сказал Вовка, — я день и ночь думаю, о том, что поступил плохо. Да, я предал тебя. Ты ведь это хотела услышать, да? Так слушай! Продал за бабки и мотоцикл. Но не потому, что не дорожу тобой! Хватит уже облаков Варя! Надо жить настоящей жизнью. У меня родители и недостроенный дом. Кредитов хоть задницей жуй! Да, я купился на деньги! Но не потому, что стремился тебя продать… не потому…
Вовка отступил от меня и сел на лавочку. Голова повисла безжизненно и безнадежно. В сердце кольнуло укором. Конечно, виноват, но что послужило мотивом…
Я вздохнула и тихонько села рядом. Я слегка похлопала Вовку по плечу, а он вдруг повернулся и, схватив меня в охапку, обнял и просто зарыдал. Он переживал куда больше, чем я могла подумать. А я ведь думала, что все куда проще. Значит, все-таки Велимор был не прав… человек сам выбирает, каким ему быть и каким остаться.
— Ладно, Вов…все хорошо. Перестань.
Вовка отсел от меня и наспех вытер заплаканные глаза. Этот разговор был явно продуман и проигран в душе много раз. И какими силами Вовка пришел сюда и сказал об этом, ведомо только ему. Но он молодец. Не испугался.
— Я…я даже перед родителями извинился. На коленях по двору ползал.
Я невзначай обратила внимание на его джинсы- колени протерлись, дорогая вещь была испачкана безнадежно.
— Мама расплакалась. Отец… отец сказал, что оба хороши. Простили… и я им благодарен.
— И…ты ждешь, что я тоже тебя прощу?
— Да ничего я не жду, — устало обронил он, — я пришел и сказал, все, что хотел сказать. Ты знаешь, каково мне. Не думай, что все хорошо и безоблачно. Мне, правда, было плохо.
— Я видела…
— Простить или нет, это твое дело. Просто… а, ладно.
Вовка вдруг встал, махнул рукой и, закинув куртку на плечо, поплелся домой. Я рассеяно смотрела ему вслед.
***
Среди ночи я отчетливо услышала шипение. Затаившись под покрывалом, я смотрела в проем двери. Наконец из темноты показалась настороженная гладкая голова с раздвоенным языком. Змея была не маленькой. Она подползла к кровати, на кончике хвоста волоча за собой колечко. Оставив подарок на месте, змея поспешила ретироваться. Я как была в пижаме и в тапочках, с фонариком в руках, кинулась за ней. Шипение послышалось на улице, и я выскочила во двор. Беглянка, ползла вдоль по улице, не смущаясь фонарей. Забыв про осторожность, я кинулась за ней. Молчаливая погоня, привела меня к реке. Фонарик метался по песчаному берегу. Наконец я нашла еле видимый след и поспешила за ним. Я почти настигла ее, но легкий бульк, сообщил мне о том, что она поспешила переплыть на ту сторону. Запыхаясь, я рассерженно топнула ногой. Я-то надеялась выяснить, кто столь щедр ко мне. В голове мелькнула мысль, что можно переплыть реку.
Фонарик вылавливал на том берегу неясные очертания курганов. Возможно, это и были те пещеры, про которые мне говорил Вовка… а что если он был там?!
Недолго думая, я взяла фонарик в зубы и, оставив тапочки на берегу, вошла в темную и прохладную воду. Я хотела знать, хотела разобраться.
Казалось, я плыла целую вечность. А берега все не было! Тело стало сводить судорога, фонарик я потеряла уже давно, когда стало не хватать воздуха. И вдруг ноги и руки стали невыносимо тяжелыми! Я ощутимо почувствовала, что у меня на руках сотни колец и браслетов, на шее сотня тяжелых ожерелий и цепочек. На голове гнетущая золотая корона! Не успев даже вскрикнуть, я пошла под воду и стала неумолимо тонуть….
***
— Варя! Варя! Ох, ты ж горюшко мое! Да просыпайся!
Я металась по кровати, как в бреду и, увидев перед собой бабушку, едва не свихнулась. Я же была в воде… я тонула…
— Стонешь, кричишь! Не заболела ли часом?
— Сон… дурной… — просипела я пересохшими губами.
— Поднимайся! — наставительно сказала бабушка. — Сейчас чаем всю дурь из головы выгоним!
Бабушка ушла на кухню, а я еле поднялась с кровати. Тело болело неимоверно. Руки и ноги сводила судорога, как от долгой тренировки. Я пересилила себя и нагнулась, заглянуть под кровать. На деревянном полу, как бы смеясь, поблескивало золотое колечко…
Ближе к обеду, я смогла боле — менее оклематься от странного сна. Бабушка о чем-то говорила, но я рассеянно кивала головой. В кармане шорт, плотно завернутое в простой носовой платок, лежало золотое кольцо, найденное утром.
Я снова и снова проворачивала события сна и вспоминала мельчайшие подробности. Змея плыла к пещерам. К тем самым, где будет разрабатываться добыча ископаемых. Хотя если бы там что-то было, местные давно бы нашли. А может, залежи очень глубоки…? И если Полоз есть, то он может быть там…? Как же не хочется соглашаться на предложение это денежного мешка! Подозрение, что он может быть полозом, не отпускало меня. И если это так, я добровольно лезу в его лапы. Одного я не понимала, чего он так тянет? Если я так нужна ему, то он мог давно меня захомутать. Как Полину, к примеру. Стала бы такой же аморфной и влюбленной дурочкой.
Не понимаю…
— Варька!
— Ась?? — я так резко встрепенулась, что ложка в стакане с чаем, вылетела на стол и заляпала скатерть.
— Мама, говорю, твоя звонит. Возьми трубку.
Я подошла к тумбочке с древним красным телефоном, и взяла трубку, лежащую рядом.
— Да, привет мам.
— Ой, Варя, что ж ты так бабушку — то изводишь? Как там лето?
— Не извожу вовсе… я просто задумалась. Да как… на речке купаюсь, в огороде копаюсь. Как обычно. За грибами ходила.
В просто болтовне прошло около пятнадцати минут. Мама хотела приехать проведать меня, но я уговорила ее пока что не ехать. Мол, дожди скоро, дороги развезет, обратно сразу уехать не получится. И она решила, что приедет за мной в конце лета.
Пока я говорила с мамой, бабушка вышла на улицу, на стук в калитку.
Окончив разговор, я вышла посмотреть, кто пришел, и чуть не проглотила свои же тапки. Уже в дворике стоял Велимор с двумя рабочими.
— А, Варя, с добрым утром.
— С добрым… — прошипела я.