Невеста рока. Книга вторая

Робинс Дениз

— Да, утро поистине было восхитительным.

Пряча бумажник в карман, он подумал: «Бог знает, что тревожит это бедное дитя, которое уже успело стать матерью. Но я уверен, что когда-нибудь ей все же понадобится моя помощь. Мне не нравится человек, фамилию которого она носит. Я не доверяю ему. Видно, она испытала много горя, выйдя за него замуж».

В этот момент дверь библиотеки широко распахнулась. На пороге появился Сесил Марчмонд, одетый в костюм для верховой езды. Его лицо раскраснелось от ветра и солнца.

— Ах вот ты где, Дом, корпишь над книгами вместе с Шарлоттой. Эх вы, двое печальных школяров! Лучше бы отправились со мной покататься.

До чего прекрасен парк Вивиана этим утром!

Доминик улыбнулся.

— Я гораздо более приятно провел время с нашей хозяйкой. Наши литературные и музыкальные вкусы полностью совпадают, — произнес он.

— Да, действительно, — вторила ему Шарлотта, поднимаясь.

Она почувствовала какое-то внутреннее озарение, ощутила, что отныне не так одинока в этом бренном мире. Ее рука по-прежнему сжимала визитную карточку Доминика.

Она не видела ни малейшей возможности когда-либо воспользоваться ею или предложенной дружбою. Они жили в разных мирах. Он — полностью поглощенный своей карьерой, она — в своем замкнутом кругу. И все же доверительные слова, которыми они обменялись этим ясным утром, выковали звено цепи, соединяющей ее с этим необычным человеком, которого, казалось, ничто на свете не может сломить.

«Ему можно полностью довериться», — подумала Шарлотта.

Больше она не виделась с ним наедине. В огромной столовой был накрыт обильный завтрак, после которого гости разъехались, и ей нужно было отправиться к ребенку. Она спрятала визитную карточку Доминика за корсет, чтобы сохранить ее там. Глядя на нее, она вспоминала бездонные проницательные фиалково-синие глаза Доминика, такие добрые, такие нежные, когда он прощался с нею в вестибюле замка.

— От всего сердца благодарю вас за то, что пригласили меня, — с низким поклоном проговорил он, целуя ей руку. — И, пожалуйста, поблагодарите от моего имени хозяина.

Потом карета Чейсов повезла Доминика и молодого графа на Харлингтонский вокзал. Из окна детской Шарлотта долго смотрела вслед карете, пока та не скрылась из виду за поворотом. На дороге осталось лишь легкое облачко пыли.

Она с чувством подумала: «Теперь мрак снова опустится на мою жизнь, ее закроет черная туча! Он уехал. Он уехал… а я могла бы полюбить его! И я люблю его, как своего единственного верного друга, и, хотя мы больше никогда не встретимся, я буду вечно помнить о нем».

Когда нянечка передала Шарлотте дочку, крошечное создание протянуло ручку и вцепилось Шарлотте в грудь. Она склонилась над младенцем с глазами, полными слез. И в полном отчаянии принялась за свои материнские обязанности. Потом, почувствовав некоторую усталость, вышла из детской. Не успела она войти к себе, как услышала громкий голос мужа, доносящийся со стороны его покоев:

— Шарлотта! Шарлотта! Где вас носит, черт побери? Немедленно идите сюда!

У нее замерло сердце. Она устремилась в опочивальню Вивиана. Вольпо там не оказалось. Занавеси были все еще задернуты, и солнечный свет не попадал в мрачные покои Вивиана. Эта красивая просторная комната показалась Шарлотте отвратительной, а стоящий в ней затхлый запах оскорблял ее обоняние. На огромной кровати с пологом, свисающим с четырех столбиков, лежал Вивиан. На нем была атласная ночная рубашка, золотистые волосы всклокочены, лицо опухло и приобрело нездоровый цвет, глаза покраснели. Он являл собой весьма отталкивающее зрелище. На прикроватном столике стоял наполовину опорожненный графин с вином. На красивых вышитых простынях виднелись винные пятна. Атласное стеганое пуховое одеяло тоже было забрызгано вином. Рядом на столике валялась стопка еще не разрезанных французских романов.

Молодой женщине показалось, что после спокойного разговора с Домиником в библиотеке, после этого радостного солнечного утра она неожиданно рухнула в преисподнюю. А Вивиан обернулся дьяволом, когда закричал на нее:

— Где вы были?

— Кормила ребенка, — спокойно ответила она.

— Пора отучать ее от груди, — произнес он. — Она занимает слишком много вашего времени. Вы все меньше и меньше уделяете внимания мне!

— Но, Вивиан, — потрясенная этими словами, проговорила она, — ухаживать за ребенком — мой материнский долг.

— Долг, долг! — перебил он ее. — Вы всегда были святошей! До чего же я несчастен! Раньше мне приходилось выслушивать панегирики моей воспетой в псалмах матушки, теперь я должен внимать моей набожной жене! Но так не будет продолжаться бесконечно, моя дорогая Шарлотта. Мне больше нравится, когда вы посговорчивее. — И он нагло усмехнулся.

Ее сердце снова сжалось. С отъездом гостей она поняла, что Вивиан задумал решительно положить конец новой жизни, которую, как ей мнилось, он собирался было начать вместе с ней.

— Мне очень жаль, что вы считаете возможным говорить со мной в столь неприятном тоне. А я уж было решила, что мы начали обретать счастье вдвоем.

Он смежил отяжелевшие веки. Рот его искривился в жестокой усмешке.

— Меня делает раздражительным лежание с этой проклятой ногой. Я достаточно много времени провел в размышлениях о Всевышнем. Однако я еще не умер и не намереваюсь этого делать. К черту все суеверия! Наконец-то я пришел в себя от галлюцинаций, которые посетили меня после несчастного случая. И вы первая должны порадоваться моему выздоровлению, дорогая супруга.

Она не отвечала, стоя перед ним со скрещенными на груди руками. Он надменно осмотрел ее с ног до головы.

— Откуда на вас это неприличное платье, которое совсем вам не к лицу?

— Почему неприличное? Это одно из платьев моего приданого, — ответила Шарлотта.

— По-моему, я уже приказал вам не надевать больше платьев, сшитых какой-то местной идиоткой. Ведь я купил вам превосходные туалеты в Монте-Карло! Где они?

— В моем гардеробе… — начала она.

— Вот и носите их, — перебил он. — И еще носите ваши драгоценности. Вы раздражаете меня, когда делаетесь похожей на какую-то глупенькую инженю… на маленькую имбецилку [39] из домика привратника. Один Бог знает, зачем я женился на ней…

39

Имбецил — слабоумный (лат., медиц.).

Она снова промолчала и лишь подумала: «Да, действительно, один Бог знает».

— А где все? — рявкнул Вивиан.

— Наши гости разъехались и просили от их имени попрощаться с вами, поблагодарить за прием. Есть прощальные записки.

— Скатертью дорога, — произнес он. — Они все до смерти утомили меня. Все, наверное, кроме Сесила, который воистину неплохой парень. Но что касается его величественного приемного братца с темной физиономией, то я его на дух не переношу!

Шарлотта крепче сцепила руки на груди.