Невеста смерти
Шрифт:
Но даже первое прикосновение к телу Рыбки развеяло все сомнения.
— Дарий… Я сожалею…
Он смотрел куда-то вдаль поверх ее головы, и профессиональный цинизм врача взял верх — она вновь спохватилась, что ее помощи может не дождаться раненый. И поспешила к нему.
Юноша-капсарий уже снял с товарища окровавленную одежду и наливал в широкую чашу теплую воду, чтобы обмыть его от крови и пота, прежде чем укладывать на стол.
— Беги, узнай, где Гайя, — решительно отправила капсария Ренита. Выхватывая
— Но… — попытался возразить капсарий, сам с трудом удерживающий в полулежачем положении на лавке тело постоянно то теряющего сознание, то вновь приходящего в себя Рутилия.
— Без но, — рыкнула Ренита. — Не зови сюда. Просто удостоверься, что жива и не ранена.
— А если ранена? — оторопел капсарий, не умея еще сориентироваться в выборе между понятными обязанностями и странными приказами.
— На руках сюда принесешь. Бегом!
Капсарий вылетел из палатки, а она подхватила соскальзывающее тело вновь ушедшего в забытье раненого:
— Мальчик мой милый, что же вы все так не бережетесь… — она осторожно обмыла его грудь от засохших коричневых струек и стала разматывать повязку. — Ну вот, все с тобой понятно. Ничего страшного. А слабость от потери крови. Хотя шить придется много, но тебя это не испортит ничуть. Да ты же и не боишься…
Она знала, что Рутилий может сейчас и не вслушиваться в ее слова, но сам ее голос, звучащий мерно и ласково, успокаивает парня.
— Давай, приподнимись чуть и помоги мне, — она заметила, что он открыл глаза и смотрит на нее уже осознанно.
Ренита привычным движением обхватила его обнаженное тело за талию и помогла приподняться, чувствуя, что и сама сейчас застонет гораздо громче, чем он. Ей удалось уложить его на стол:
— Пей, — и она насильно влила в его рот обезболивающий отвар. — Пей за мое здоровье. Не смей отказываться…
Она боялась, что нарастающая боль в спине не даст ей зашить разрезанную от виска и до шеи щеку ровными стежками, не испортив природную красоту этого воина. Ренита старалась дышать глубоко и мерно, чтобы не напугать окончательно очнувшегося Рутилия всхлипами, которые норовили прорваться наружу помимо ее воли.
Она уже заканчивала перевязку, как в палатку вбежал капсарий, докладывая на ходу о выполненном поручении, а следом быстрыми шагами вошла Гайя:
— Ренита! Что случилось? Мальчишка меня вытащил прямо из штаба, и хорошо, не на руках сюда тащил. А объяснить толком не сумел, — она придирчиво взглянула на Рутилия, полудремлющего на столе от того отвара, который силком влила в него Ренита, но уже с аккуратной повязкой и не такого синевато-белого, каким она увидела его сначала, только привезенного.
Ренита не смогла ничего ответить, потому что схватилась обеими руками за край стола, краснея от того, что по ногам у нее заструилась влага:
— Неужели…
— Не овца, — Гайя подхватила ее на руки. — Врач. И должна знать признаки родов.
— До них два месяца.
— Они уже начались. И хорошо. Богам угодно, чтобы младенцы, родившиеся за два месяца до срока, были крепче, чем те, кто родится за месяц.
Ренита помотала головой, цепляясь волосами за пластины доспехов:
— Откуда ты-то это знаешь…
— Я много чего знаю, — подмигнула ей Гайя, сама бросила взгляд на капсария и одними губами прошептала: — Таранис!
И тот бросился за ним, снова несясь по лагерю, и даже не вызывая недоуменные взгляды — все знали, что юноша приписан к госпиталю, и если Ренита отправила его куда-то бегом, значит, за маслом для светильника или за горячей водой на кухню. На Тараниса капсарий натолкнулся почти сразу — он как раз помыться успел и уже спешил к Рените, и словно что-то почувствовал, ускорив шаг в сторону бегущего юноши, в котором узнал помощника своей жены.
— Ренита, она… она… и Гайя…, - юноша явно был в шоке и заикался, широко раскрывая свои честные глаза.
— Оплакивают Рыбку? — тихо спросил Таранис, сжав плечо парня. Чтобы немного успокоить.
Таранис подумал, что капсария напугали слезы Гайи — то, что Ренита будет рыдать в голос, он догадывался. Гайю плачущей Таранис ни разу не видел, вот и решил, что мальчишка удивлен — для него она была не товарищем, а старшим офицером, спекулаторием, и ее вид в слезах действительно мог поразить кого угодно.
Юноша отрицательно замотал головой:
— Гайя Рениту… На руки…
Таранис почувствовал, как его ноги спружинили в коленях:
— И ты молчал? Где?
— В госпитале. Я молчал? — обиженно возразил капсарий, но Таранис его же не слышал, скрывшись за поворотом ровных рядов полотняных палаток.
Он вбежал, когда Гайя уже успела уложить Рениту на свободную койку, рыкнув Рутилию, пытающемуся скосить на них изумленные глаза, наполовину закрытые повязкой:
— Отвернулся к стенке и спи.
Ренита судорожно цеплялась за край простыни, наматывая ее на кулаки:
— Гайя, я не могу больше… Я же всего лишь рожаю…
— И родишь. Дыши давай.
— Если мне так больно, то что же вы все чувствуете?
— Вот. И заодно почувствуй себя в роли пациента, — улыбнулась ей Гайя, избавляя от одежды и, не удержавшись, прибавила медовым голосом. — Лапушка.
— Издеваешься? — простонала Ренита. — Пользуешься моей беспомощностью.
— Что тут происходит? — влетел в палатку полуголый Таранис с разметавшимися по спине волосами, закрывающими лопатки, и ярко выделяющейся на побледневшей щеке синей татуировкой.