Невеста смерти
Шрифт:
— Гайя, я с тобой, — полувопросительно произнес Марс.
— Нет, потому что надо кому-то быть рядом с Дарием.
Марс кивнул — в конце концов, ничего опасного Гайе не предстояло. А Дарий действительно нуждался в помощи. Он обернулся к Таранису:
— Сам с переездом справишься?
— А что тут перевозить, кроме моих двух сокровищ? — повел по-прежнему обнаженными плечами Таранис. — Конь мой их не заметит. Он и Кэмилусса носит влегкую.
В результате, Гайя добралась даже не до дома Марса, а просто до своей палатки ровно через сутки, уже после того,
Она без сил рухнула на койку, даже не заметив Марса, стоящего возле полога и глядящего на нее умоляющими глазами. Она почувствовала дуновение его дыхания у самого уха:
— Милая моя… Позволь, я помогу тебе добраться до дому, где ты сможешь помыться, поесть как следует.
— Марс, — пробормотала она, засыпая и прокручивая в мыслях все события безумных суток. — Ренита уехала?
— Сразу же. Я отправил воина с ними, чтобы он привез известия оттуда. Все хорошо. Управляющий получил твое письмо, принял их любезно. Таранис, кстати, уже вернулся.
— Рада.
— Так любимая… Ты же мне обещала… — и Марс подхватил ее на руки, стараясь не разбудить спящего сном честного труженика Квинта.
— Поставь, — зашипела она, тоже не желая мешать отсыпаться Квинту. — Обещала, поеду. И знаешь, я и правда хочу в горячую ванну.
По дороге Гайя, немного разгулявшаяся на свежем воздухе, рассказала Марсу о том, как познакомилась с новым врачом и уже помогла ему обосноваться в госпитале.
— Как по первому впечатлению, то я спокойна. Насчет профессионализма доверяю Рените. Она там бывает часто, знает всех. Но он же еще и воином должен быть.
— И как? — их кони мерно ступали рядом, и Марс с Гайей вели неторопливый разговор.
— Молодой, полный сил, но не юнец. И отец у него врач, так что представляет себе и вызовы к больным среди ночи, и все прочие прелести этой профессии. И на службу согласился идти с радостью.
— Ребята на эти перемены как отреагировали?
— Не успели еще. И чем позже им представится случай «познакомиться» с врачом поближе, тем лучше. Согласен? Но Рутилием он занялся сразу. И ни одного критического замечания в адрес Рениты.
— А было за что? Она безупречна.
— Кто знает. Она же заканчивала перевязку уже в родах. Могла оплошать где.
— Это да. Она нежная такая, — согласился Марс. — Не представляю, как она с болью справилась. Я искренне боялся, что кричать на весь лагерь будет так, что с города не только урбанарии, но и вигилы примчатся.
— Заслуга Тараниса.
Марс даже не попытался помочь Гайе сойти с коня — они спрыгнули на землю одновременно, и их доспехи звякнули тоже одновременно. Но вот войдя с ней в атриум, он не удержался — протянул руку к ее плащу:
— Позволь мне поухаживать за тобой. Ты же моя почетная гостья…
Гайя не стала
— Я сама, — негромко сказала она, но не сделала попыток отстраниться, и Марс освободил ее от тяжести кожи и металла, а затем сбросил и свои.
— Ты чего больше хочешь? Поесть? Ванну?
— Спать, — улыбнулась она ему невеселой улыбкой. — Да вот только боюсь, не засну.
— Рыбка? — тихонько спросил Марс, заметив, как помрачнело ее лицо.
Гайя кивнула.
Марс промолчал, вспоминая, как у погребального костра Дарий вдруг спросил у него:
— Все хотел спросить про Гайю… какой она была.
— В смысле?
— Каким чудом Гайя выжила во всех боях?
— Чудом… — отозвался Марс, погружаясь в воспоминания своей юности. — А еще, она более сдержанная и рано повзрослела.
— Она не была такой непосредственной и восторженной девочкой, когда ты ее встретил?
— Боюсь, она никогда ею не была. А армия просто оказалась созвучна ее сущности.
— А моя Ксения просто жила. И любила все, что дает жизнь. Ей нравилось быть сильной и быстрой. Нравились новые ощущения. Разве Гайя в восемнадцать лет не была такой?
— Честно говоря, мне первый год службы дался слишком тяжело. И она мне помогала, поддерживала. Но как-то я тогда не особо о ней задумывался как о девушке.
— А когда задумался?
— Когда искал среди трупов на поле боя. И нашел с копьем в бедре. И пока нес ее на руках, спотыкаясь во всей этой мешанине железа и крови, она ни разу не застонала и даже попыталась мне улыбнуться. И глаза ее я тогда впервые разглядел… совсем близко от себя… Они цвет меняли от боли. И были такими, как у взрослых воинов. Это трудно выразить. Но у девятнадцатилетней девушки были глаза прошедшего сотни схваток легионера. И это было страшно.
— Но ты же не испугался?
— Испугался. И не знал, что лучше, в тот момент. Мысль билась, что останется калекой и не простит мне, что сам сразу горло не перерезал. Вот тогда и понял, что она красавица, словно сама Минерва спустилась с Олимпа, чтобы помочь нам победить в том бою.
— Но она выжила. А Ксения нет, — промолвил Дарий и снова погрузился в отстраненное забытье, и только отблеск пламени играл в его подернутых холодным пеплом глазах.
И вот теперь Марс вспомнил и этот разговор, и ту юную девочку, мужавшую у него на глазах — и покрывавшуюся шрамами, как они все. Они оставляли за собой мощеные дороги, проложенные по полям и лесам покоренных германских племен, а в отместку борозды оставались на их жилистых, привыкших к любой погоде и тяжестям, телах.
Сейчас она снова была рядом — все такая же красивая, только в золотых волосах пряталась густая проседь, делая их похожими с Рагнаром, волосы которого тоже переливались всеми оттенками золотистых тонов от платины до червонного золота. Марс осторожно расстегнул фибулы ее туники, и она не шелохнулась, давая ткани соскользнуть к ногам. А дальше он увидел ее драконов, и снова потерял голову:
— Моя гордая девочка… Никто не увидит твоих шрамов теперь… но я-то знаю каждый, как и ты мои. И те, что на сердце, тоже.