Невеста смерти

Миленина Лидия

Страдающие люди, Алиса в прошлой жизни, влекомая на костер, подписи на бумагах, разрешающих казнь, что он ставил… Как же это было больно. По-прежнему больно. Совесть железными клещами сдавливала душу, пытала ее, заставляла корчится, извиваться, забывать себя самого.

Из этого не вырваться, не выйти. Это хуже любой пытки… Это навсегда. Вот оно наказание для таких, как он — видеть совершенное, и понимать, каким чудовищем ты был. Видеть и понимать… до тех пор, пока там наверху, не решат, что тебе пора отправиться в новый путь.

Только вот… Доминик уже видел это. Уже переживал. Первый раз, когда

невольно вспомнил прошлое, второй — добровольно ныряя в него, чтобы понять все и найти выход. Он уже понял, уже нашел.

Он крепче сжал косу, и … устоял. Нематериальные колени не подкосились, разум вынырнул из картинок. Они так и мелькали на заднем плане, но он мог не смотреть на них.

— Поразительно! — услышал вдруг он глубокий мужской голос у себя в голове. — Первый раз вижу подобного тебе, на которого не действует главный номер программы! Добрый день, Доминик. Решил сменить место жительства, или ты ко мне в гости? А может, хочешь попроситься на работу? Я бы тебя взял…

Доминик оглянулся. Перед ним стояла высокая фигура в облегающем костюме неопределенного цвета. Вернее в темноте эта фигура мрачно светилась голубоватым светом, и от того вся казалась темно-голубой. Но если присмотреться… у мужчины были длинные черные волосы, строгие и хищные черты лица с загнутым вниз носом, тонкими, плотно сложенными губами, четко-очерченными скулами.

Доминик почувствовал легкую тревогу. Все же… когда-то он был католиком. И в те времена хорошо представлял себе, кого можно встретить в аду.

— Я всего лишь хочу пройти, — ответил Доминик. — Я не знаю, кто ты. Но, вероятно, ты могущественный дух, раз узнал меня, хоть мы незнакомы. Я прошу лишь о том, чтобы пройти по «аду» в другую точку мира.

— В гости собрался, значит? — почти незаметно улыбнулся неизвестный. Помолчал, потом добавил. — Ах, да, мы не знакомы. Меня звали Анубис и Аид… А теперь даже не знаю, как. В христианской мифологии вместо меня какие-то демоны, совершенно не отражающие суть. Я предпочитаю «Аид».

— Аид, позволь мне пройти, — твердо сказал Доминик, а внутри испытал облегчение. Эта личность не была тем, с кем Доминик совсем не хотел бы встретиться. — У меня мало времени.

— Да подожди ты! — глухо рассмеялся Аид. — Давай поговорим, у меня тут, понимаешь ли, не здорово с собеседниками. Хотя, некоторые, когда очухаются вполне ничего… Но их сразу забирают на перерождение. Как вот ваших, кто приходит, чтобы поставить точку. Пройти, говоришь? Во имя любви? Неплохо, неплохо. Красивая история. В Греции любили слагать о таких сказки. Они вообще любили все превращать в песню или миф, мои любимые греки, сладкое дивное прошлое… Впрочем… Все просто. Вы приходите сюда, чтобы стать другими. Сменить работу, или отправиться на перерождение. Не знал? Думал, навсегда привязан к своей работе? Нет, выход есть — через мой мир. Но так просто это не дается. Главное испытание ты прошел… Однако, тебе придется пройти и другие, как и всем. Я, извини, не могу менять регламент ради одного лишь неуемного смертя. И время у тебя на самом деле есть, пара часов ничего не изменит, уж поверь мне. Начальник твой крепко застрял на Земле. Так что пойдем, Доминик. Пройдешь — и твоя сущность изменится, душа разделится с телом… К тому же, обретешь силу большую, чем у других. Она тебе еще пригодится… Не знаю уж станешь ли ты сильнее вашего Карлуши, но точно перестанешь барахтаться, как котенок. Ну и пущу тебя за твоей милой, ладно, самому интересно, чем у вас кончится. Мы тут наблюдаем, когда нечего делать. Хоть такие кадры я предпочел оставлять у себя…

— А если не пройду? — настороженно спросил Доминик. Времени мало… Очень мало. Он всем сердцем ощущал, что нужно спешить, хоть Аид и сказал, что Карл застрял на Земле.

— А не пройдешь — будешь работать, тренироваться… пока не справишься. И разговаривать со мной. Может и к делу тебя приставлю в перерывах между испытаниями. Впрочем… в тебе великая сила любви. Что для нее наши игры? … Увы, но вряд ли ты со мной задержишься. Пойдем.

Другим выходом было бы лишь сразиться с неведомой древней сущностью, неизмеримо более могущественной, чем сам Доминик. А это значит — проиграть и остаться здесь.

Доминик крепче сжал косу по своей привычке. Он пройдет эти дурацкие испытания, хоть понятия не имеет, в чем их суть. Пройдет быстро и собранно, велт другого варианта у него нет.

— Веди, — спокойно сказал он.

— О! — вновь глухо рассмеялся Аид. — А мальчик растет! В начале этой истории ты был совсем зеленым…

… О том, что еще он пережил в аду, Доминик впоследствии никому не рассказывал. Не стоит никому знать об этом: сон да и нервы будут крепче.

***

Ближе к вечеру Алиса снова стояла одна у пруда. Отблески заходящего солнца красиво блестели на воде, и настроение у нее было совсем другое. Надо же, как хорошо все в итоге сложилось. Вот уж не думала, что у нее будет такое «посмертие». Она ведь фактически умерла на Земле, пришел ее час. Просто волей Судьбы ее забросило не в рай или ад, а в дом сначала одного смерти, потом — другого. Другой даже в чем-то лучше…

При этой мысли внутри кольнуло. Но Алиса улыбнувшись, отбросила болезненное чувство. Ерунда какая! Она в самом лучшем месте в мире, там, где самый лучший на свете господин Карл, и такие милые девушки, почти сестры ей.

— Алиса! — услышала она вдруг знакомый голос.

От этого голоса странные болезненные мурашки пробежали по душе и телу. Знакомое, что-то из прошлого. То, о чем она уже не хотела думать.

Алиса резко развернулась. Перед ней стоял Доминик.

Нет, конечно, она была рада его видеть. Здорово повидаться! Все же она столько месяцев жила в его доме. Просто… Ну, вечером у нее свидание с господином Карлом. Доминик тут как-то некстати. Вдруг начнет уговаривать ее вернуться к нему? Как ему объяснить, что здесь ей лучше, и ей теперь нравится другой смерть?

И все же… болезненное чувство из прошлого заставило пристально смотреть на его высокую фигуру, да и в сердце растеклось нечто сладкое, радостное, словно она вдруг обрела то, что давно потеряла.

Доминик выпростал из-под черного плаща смуглую руку, шагнул к ней.

— Алиса! Любимая моя!

Кажется, он хотел ее обнять. Вот это уже лишнее… Алиса отшатнулась в сторону. Он остановился, словно она дала ему пощечину.

— Привет, Доминик, — стараясь звучать непринужденно, сказала она. — Как твои дела?