Невеста страсти
Шрифт:
— И что вы предполагаете принести в жертву? Какими, по-вашему, будут наши потери?
— Мне просто смешно слышать этот тон! Что могут наши восемнадцать кораблей против восьмисот британских? Я не предполагаю, я знаю исход.
— И вы сделаете все, чтобы оказаться правым, — вздохнул Клод.
— Капитан, вы превзошли все мои ожидания. Выбор и в самом деле оказался удачным.
Хоув крикнул охране, что хочет выйти, затем повернулся к Клоду и, холодно глядя ему в глаза, сказал:
— Даже сейчас вы пытаетесь держаться так, будто расположились отдохнуть в собственном доме. Вы очень самонадеянны, Клод, и
— Не сомневаюсь. Только как было догадаться, что люди вроде вас найдут дорогу в наше правительство.
— Уверяю вас, мы найдем дорогу куда угодно. Теперь, когда вы об этом знаете, вы будете более предусмотрительны в будущем, не так ли? — сказал Хоув и с удовольствием рассмеялся собственной шутке.
Стражник приоткрыл дверь и выпустил сенатора.
— На самом деле вы не можете смириться с таким бесславным концом, — сказал Хоув на прощание. — Готов поспорить на мой следующий пост в правительстве, что вы и сейчас думаете о том, как оставить нас с носом.
Клод пожал плечами и лег на койку, с удовольствием потянувшись, словно большой и сильный кот.
— Может быть, я и не смогу сбежать, но зато и вам избежать виселицы тоже не удастся, — сказал он голосом тихим и вкрадчивым.
Хоув уставился на Клода, пытаясь понять, откуда тот черпает силы, чтобы с таким презрением относиться к смерти; но пленник равнодушно смотрел куда-то вдаль. Сенатор повернулся к капитану спиной и почти бегом направился к выходу, не отдавая себе отчета в том, что убегает от человека, которого, можно сказать, уже нет на свете.
Оставшись в одиночестве, Клод неожиданно засмеялся, и каменные стены камеры ответили глухим эхом. Хоув назвал его самонадеянным. Возможно, так оно и есть, а может, Хоув просто слишком хорошо знал жизнь, чтобы верить в то, что правда пробьет себе дорогу. Но Хоув не знал о существовании Лендиса. Он не знал, что есть на свете люди, которые могут сделать так, что к утру они поменяются местами. Клоду даже не так важно было, сумеет ли Лендис спасти его от казни — скорее всего нет. Важно было, что такие, как Лендис, выведут Хоува на чистую воду и его, Клода, смерть не послужит целям людишек, достойных лишь презрения.
Клод закрыл глаза и стал вспоминать Алексис. «Хоув не сможет всю жизнь носить маску, Алекс. Я видел, какого рода верность хранит он в своем сердце. Я знаю все. И кто-то другой тоже узнает. А когда это случится, ты узнаешь, что я умер не зря. Я не сомневался, что такое может произойти, когда освобождал тебя. Я предупреждал тебя об этом, когда держал в объятиях. Я держал тебя крепко — ведь это могло быть в последний раз. Тогда я уже понял, что здесь какая-то чудовищная ошибка, и ты не должна принимать участия в этом. Где-то в подсознании я чувствовал, что мое предательство освободит меня. Я надеялся на это. Мне трудно смириться с тем, что сказал Хоув, но я смогу достойно принять смерть, если буду знать, что ему тебя не достать».
Вдруг Клоду показалось, что знакомые янтарные глаза глядят на него с насмешкой. Он резко сел на тюремной
— Какого черта!
Алексис уже не пыталась сдерживаться. Мужчины, тесно набившиеся в маленькую капитанскую каюту, тоже были на пределе.
Франк Спринджер, сидевший за дальним краем стола, сжимал в руке стакан с ромом, и было непонятно, что он собирается с ним делать: поднести огненную жидкость к губам или раздавить стекло в ладони. Гарри Янг откинулся на спинку стула, и, если бы не взгляд прищуренных глаз, напряженный, выжидательный, можно было бы подумать, что он отдыхает. Майк Гаррисон застыл неподвижно, его можно было принять за изваяние; волнение выдавали лишь играющие под скулами желваки. Джон Лендис, сидя в кресле по правую руку от Алексис, озабоченно хмурил брови. Старый моряк, целиком погруженный в свои мысли и оттого почти не замечающий происходящего в каюте, одной рукой поглаживал бороду, другой крепко держался за подлокотник.
Курт Джордан, расположившийся по левую руку от капитана, взглянул на Алексис с нескрываемой печалью. Глаза, всего час назад горевшие воодушевлением, потухли.
— Я думаю, вы захотите услышать все от них сами, капитан, — сказал Джордан, и Алексис без труда догадалась: будь такое возможно, Курт избавил бы ее от этой необходимости.
— Вы правы, мистер Джордан, — ответила Алексис. — Мистер Лендис, повторите, пожалуйста, то, что вы сказали. Обещаю больше на вас не кричать.
— Кричите сколько угодно, — ответил старый моряк. — Мы уже битый час только и делаем, что орем друг на друга.
— Ни вам, ни капитану Клоду от этого крика не становится легче. Повторите то, что вы узнали.
— Сенатор Хоув и его парни всех нас попросту используют. Я сказал, что капитана собираются повесить, и не за то, что он освободил вас, а за что-то совершенно другое.
— Но вы не знаете, за что именно.
Лендис покачал головой.
— Мы не смогли подобраться ближе к тюрьме и выяснить, что там происходит. А сейчас нам назначили другого капитана, и, согласно его приказу, на рассвете мы срочно отбываем из Вашингтона.
— Им приказано найти нас, — добавил Джордан.
Курт услышал эту историю одним из первых, когда вместе с несколькими товарищами разыскал Лендиса и его матросов. Джордан привел их на корабль, рассудив, что едва ли стоит подозревать экипаж «Конкорда» в чем-то недобром, поскольку, отправляясь на борт «Принцессы ночи», они здорово рисковали.
— Все это для того, чтобы мы не стояли у Хоува на пути, пока он расправляется с нашим капитаном, — вмешался Франк.
— Какие у вас есть доказательства того, что за приказом к отплытию стоит Хоув? С чего вы взяли, что он таким образом пытается не дать вам связаться с капитаном Клодом и, быть может, освободить его?