Невеста трех женихов
Шрифт:
– У тебя есть платочек головной? Косыночка? – словно очнувшись, спросила Света.
Люба сняла с шеи прекрасный шелковый платок и протянула подруге. Та тем временем заплела свои длинные струящиеся волосы в косу, перекинула ее на грудь, повязалась платочком. Встала и запела:
На Муромской дорожке стояли три сосны, Со мной прощался милый до будущей весны. Он клялся и божился меня одну любить, На дальней на сторонке меня не позабыть.Сильный и чистый голос
Света допела и стояла, не двигаясь. Люба какое-то время молчала.
– Как ты поешь! – изумленно произнесла наконец старшая подруга, – И… как ты догадалась, ч т о именно спеть?
– Я просто запела, – вздохнула Света. – Не знаю почему. В утешение.
– Пойдем со мной, – обняла ее за плечи Люба, – я тебе должна еще кое-что рассказать.
Они зашли в дом, хозяйка принесла из кабинета небольшой конверт.
– Смотри! Когда у нотариуса завещание оглашали, он мне дал это. Запечатанное. Муж велел вручить мне, когда его не станет. Знал, что он первый уйдет, наверное. И вместе с завещанием подарок оставил.
Люба достала из плотного желтого конверта магнитофонную кассету, подошла к музыкальному центру.
– Слушай внимательно. Ты, может, вообще никогда эту песню не слышала. Слушай слова.
Как же не слышала! Еще как… Любимая мамина песня. Детские воспоминания:
Мне не забыцца песнi той даўняе вясны: – На Мурамскай дарожцы стаялi тры сасны… Александрына, цяпер прыйшла зiма. Александрына, шукаю я – няма… Александрына, i з песняй ты цьвiла… Александрына, якою ты была!– Слышишь! «На Мурамскай дарожцы», – прошептала Люба. – Это наша с ним песня.
Прозвучали последние слова:
Такою ты здалася у семнаццаць год маiх [15] …– Я не понимаю, как ты угадала, каким шестым чувством ощутила… Значит, не случайно мы с тобой встретились. Муж мой только классику слушал, другого не признавал. А про эту песню говорил: гениальная. И музыка, и слова. Говорил: так процитировать «На Муромской дорожке» и сделать свое… Только очень одаренный человек мог. Пел мне ее. И потом – видишь… Прислал весточку. И не ответить мне ему никак теперь! И не сказать, как люблю, как понимаю его! «Шукаю я – няма!» Ищу – нет его нигде. Нет, и все.
15
«Александрина», композитор В. Малявин, тест – П. Бровка.
Люба, взволнованная, раскрасневшаяся, дрожала, вновь переживая чудо встречи и трагедию вечной потери.
– Как же – нет? А кассету кто прислал? А говоришь ты с кем? И петь я тебе почему стала? – неожиданно для себя возразила Света. – Ты плачешь, душа болит. Не видно, не ощутимо, какая она, душа? А – болит ведь! А его душа – где? Разве не рядом с тобой?
– А ты мне еще споешь?
– Конечно, спою. Сколько хочешь.
В тот день кто-то будто подсказал им важное решение. Любе надо написать настоящие воспоминания. О муже. О его пути. О его труде, беспощадном к самому себе. О поисках. Ведь у нее все – и письма его, и фотографии, и даже дневники. Не перевез он их в новую жизнь, велел ей беречь.
То, что сварганила Сесилька, пусть существует само по себе.
Люба потрудится, обязана потрудиться, чтобы память о муже не растворилась в этом лепете. Она боялась не справиться, растеряться. Материалов-то уйма. Годы могут уйти на то, чтоб все включить, рассортировать, осмыслить.
Тогда Света и предложила свою помощь. У нее имелись все предпосылки, чтобы заняться подобной работой: владение компьютером, в те времена еще довольно редкая вещь, далее – легкий слог, редакторские навыки.
Так появилась у них общая цель. Дружба же, скрепленная общим делом, – неописуемое счастье.
Спасибо судьбе. Книгу они подготовили на удивление быстро. Люба наговаривала на диктофон, Света вслед за ней распечатывала фрагменты. Потом выбрасывали повторы, систематизировали. В итоге получилось двухтомное издание, вышедшее одновременно на итальянском и на русском. Эта работа стала для Светы началом ее трудового издательского и продюсерского пути.
Жизнь явно налаживалась.
НЕОЖИДАННОСТИ
В сентябре, хоть Света и настроилась решительно, поехать в Москву не удалось: приболел дедушка Марио, нельзя было оставить его одного. Дедушка отличался огромной самобытностью, под стать своей великолепной супруге, он слыл «сильным и отчаянным», из тех, кто не побоится красивой женщины, да и вообще любому риску рад. Самым большим его увлечением стала огромная яхта, на которой еще сравнительно недавно он путешествовал в одиночку по морям-океанам. Оставил «свою красавицу» (иначе он яхту не называл) из-за начавшегося ревматизма. Во время приступов болезни он с трудом мог передвигаться по дому. Не оставлять же его одного в беде! Решили отложить до весны: в апреле в Москве еще лучше, чем в сентябре.
– Это получится, что я больше года ни разу домой не возвращалась, – удивлялась Света.
Близился Новый год. Вся Италия казалась охваченной единственным стремлением: скупить все, что только можно, к предстоящему Рождеству. Новый год в Европе затмевался пышным и любимым всеми без исключения семейным праздником, с елкой, подарками, ожиданием чуда. Рождество Христово! К нему начинали готовится уже в сентябре. Рекламы, огни, плакаты, песни, особо украшенные витрины – все призывало не прозевать самый важный подарок, без которого праздник не будет настоящим.