Невеста в алом
Шрифт:
Пролог
Относитесь к солдатам, как к своим детям, и они последуют за вами в самые глубокие долины, относитесь к ним, как к своим любимым сыновьям, и они будут защищать вас до самой смерти.
Лондон, 1837год
В старинном доме на Уэллклоус-сквер
Наверху, в роскошной комнате хозяйки, огонь в камине, который поддерживался в период с сентября по июнь, уже прогорел, и, устроив резкий, пусть и не такой сильный, как всегда, нагоняй, ей наконец-то удалось выгнать надоедливых посетителей — слезливых родственников, унылых священников и болтливых медиков.
Теперь, затерявшись на огромной средневековой постели, она лежит, как стеклянное украшение в коробке из ваты. Семь поколений ее семьи переходили из этого мира в мир иной на этой постели, потускнела отделка под орех, как и черные волосы, которые когда-то были у старухи. Но к ужасу ее семьи, возраст не изменил ее крючковатый нос, не уменьшил огонь в глазах и нисколько не ослабил силу воли.
Одетая в пышную шелковую с ручной вышивкой ночную рубашку, прижав к сердцу четки из черного янтаря, она задумалась о том, кто сможет продолжить ее династию. Она была стара, и была стара уже тридцать лет — или, возможно, родилась уже старой, как и многие из ее рода. Но старуха знала, что нельзя уйти, оставив что-то недосказанным, и положиться на волю случая. Трудные решения еще не приняты, а она никогда не уклонялась от своих обязанностей.
О, ее время еще не пришло, она была почти уверена в этом — несмотря на свои восемьдесят восемь лет и причитания докторов, которые устраивали ежедневный парад вокруг, как они считали, ее смертного ложа.
Но возможно, правы они, а она ошибается. Как знать?..
Однако, если признать такую возможность, это будет означать кончину Софии Жозефины Кастелли.
— Мария! — сказала она, решительно протягивая руку. — Возьми мои четки и приведи мне ребенка. И принеси мне карты. Просто я… я напоследок хочу быть уверенной в том, что делаю.
Мария дернула шнурок и отослала вошедшую служанку выполнять приказание хозяйки, затем подошла к массивному платяному шкафу, достала оттуда маленькую шкатулку синьоры из эбенового дерева с крышкой на петлях, украшенную по краю чеканной медью, почти стершейся от старости.
Она отнесла ее к постели, но старуха взмахом руки отослала ее от себя.
— Очисти карты для меня, Мария, — приказала она.
— Конечно, синьора.
Мария покорно подошла к небольшой тумбочке. Взяв по щепотке сушеной травы из каждой из четырех фарфоровых ваз, она бросила их в неглубокую латунную чашку и подожгла свечой. Достав карты из шкатулки, она четыре раза провела колоду карт через белый дым, призывая четыре стихии — ветер, воду, землю и огонь — направлять ее руку.
Мария положила карты на покрывало около нее.
— Бабушка! — вскричала она, бросаясь на кровать. — Они сказали, что я не могу к тебе подняться!
— Но теперь ты здесь, Анаис, не так ли? — Старуха положила руку на детскую голову, но смотрела мимо нее, на женщину в сером, которая все еще медлила на пороге, неуверенно сжимая руки.
Гувернантка опустила взгляд и слегка присела в реверансе.
— Добрый вечер, синьора Кастелли. Синьора Витторио.
— Здравствуйте, мисс Адамс, — ответила старуха. — Я хотела бы остаться наедине со своей правнучкой. Надеюсь, вы не против?
— Да, конечно, но я… — Гувернантка слегка неодобрительно взглянула на карты.
— Надеюсь, вы не против? — повторила старуха на этот раз с ледяной надменностью, несмотря на свой болезненный внешний вид.
— Да, мадам. — Дверь быстро закрылась.
Мария повернулась к приставному столику и очистила серебряный сервировочный поднос от нетронутого обеда старухи, состоящего из крепкого мясного бульона и заварного сладкого крема из яиц и молока. Серьезно наблюдая за приготовлениями, девочка поставила локти на кровать и, склонившись над ними, задумчиво положила подбородок на одну руку.
— Ну, дорогая, забирайся-ка ко мне. — Синьора провела рукой по спутанным черным кудрям ребенка. — Как ты всегда делала, когда была совсем маленькой.
Серьезное личико искривилось.
— Но папа сказал, что я не должна тебя беспокоить, — сказала она. — Ты плохо себя чувствуешь.
Старуха хрипло рассмеялась и вздохнула.
— Нет, милая, ты не причинишь мне боль, — ответила она. — Так они тебе сказали? Ну-ка, свернись калачиком рядом со мной и давай вместе посмотрим, что скажут карты. Мария нашла нам поднос, видишь?
Старуха смогла с помощью Марии слегка подвинуться, и вскоре они устроились рядом на подушках. Только ее левая рука, сжатая в кулак от боли, выдавала, чего стоило ей это перемещение.
Девочка, сидящая высоко на краю матраса, поджав под себя длинные ноги, взяла колоду и начала ее перетасовывать, как маленький шулер.
Старуха снова с улыбкой прохрипела:
— Ну хватит, Анаис. Не порть их, потому что однажды они тебе понадобятся. Три стопки. Так же, как всегда.
Девочка разделила карты на серебряном подносе на три части, откладывая каждый раз налево.
— Вот, бабушка, — произнесла она. — Теперь ты расскажешь про мое будущее?
— Тебя ждет счастье, — уверенно ответила старуха, зажав подбородок ребенка между большим и указательным пальцами. — И карты сейчас это подтвердят.
— Но ты никогда не объясняла мне, как они предсказывают судьбу, — возразила девочка, слегка выпятив полную нижнюю губу. — Ты обычно говоришь сама с собой, бабушка. И я не понимаю.
— Это должно быть исправлено, — сказала старуха. — С завтрашнего дня кузина Мария начнет работать над твоим языком. Мария, обучи ее правильному тосканскому наречию, а не той мешанине, которую можно услышать в доках.