Невеста в облаках или История Регины Соколовой, родившейся под знаком Весов
Шрифт:
– Так вы, Регина Владимировна, по-прежнему ваньку валять собираетесь? Я-то думал, приличная девушка – не захочет в тюрьме сидеть. А вам, я смотрю, сидеть нравится.
– Нет, не нравится.
– А раз не нравится, так, может, мне вас в другую камеру перевести? Там вам не понравится еще больше.
Он угадал – это было именно то, чего я боялась. «Они страх читают», говорила у нас в камере Лиля – проститутка с того самого Лиговского, от которой добивались, чтобы она дала показания на своего сутенера. «Когда к ним идешь, думать даже нельзя о том, чего боишься. Все поймут, как собаки, по запаху». Вот именно что по запаху. Нельзя думать про свой страх, ох, нельзя!
И тогда я попыталась отключиться и думать о фикусе. У меня никогда не получалось «выстроить стеклянную стену», как хотела научить нас когда-то Эльга Карловна. Я никогда в это не верила, даже не пыталась. Сейчас надо попробовать. Старый пыльный фикус. По краям желтые пожухшие полоски. Интересно, как называется. Всплыло откуда-то из памяти дурацкое слово «диффенбахия». Стояло что-то такое в кабинете биологии. Может быть, это оно?
– Вы отказываетесь давать показания?
– Нет, не отказываюсь.
– Тогда скажите, кто передал вам этот пакет.
– Я уже говорила.
– Это вранье, и вы это знаете.
– Я не знаю ничего другого и не могу вам сказать.
– А я так надеялся, Регина Владимировна, на ваше благоразумие! Ну ладно, ничего не поделаешь.
Протянул протокол.
– Пишите: «с моих слов записано верно». Потом обязаны будете показать, где это произошло. Потом вас будут опознавать все обитатели Лиговского. Потом будут очные ставки…
– Хорошо.
– Просьбы, вопросы есть?
– Скажите, а мне положен адвокат?
– А вы уже знаете, что у вас есть адвокат? Как интересно! И откуда же вы это узнали?
– Как откуда? Мне говорили, что всем положен адвокат.
– Ваш адвокат встретится с вами завтра. Уведите арестованную.
В камере мне все сказали, что надо просить у адвоката – передачу, передачу надо просить, хоть от троюродной бабушки, но надо, – и на следующий день я пошла к нему, как на свидание. Меня даже причесали и накрасили, как могли. На следователя надежды не было – так хоть на адвоката. А еще я все думала, что, может, Валера…
Меня привели в специальную камеру -там уже, запертый внутри, сидел адвокат – так полагалось. Я села на стул, прибитый к полу, -в метре от него.
– Я Валентин Александрович, ваш адвокат.
– Да, спасибо, мне сказали.
– Как вы себя чувствуете?
– Ничего, спасибо.
– С делом я ознакомился. Вы вчера подписали показания, я знаю.
– Да, подписала.
– Это несколько меняет дело, потому что сперва вы подписывать отказывались – и это давало нам больше возможностей.
– Я не знала, что делать. Он – следователь – сказал «подпишите, что верно». Я подписала. Потому что это же я сама ему рассказала.
– Я читал ваши показания. Так все и было на самом деле?
– Простите, Валентин Александрович, а вы… Ну, вы меня спрашиваете – я понимаю, что вы наверняка обязаны… Но зачем мне вам еще что-то говорить? Там все написано – и я хочу, чтобы так оно и осталось.
– Вы боитесь, что я сообщу следователю то, что услышу от вас?
– Да.
– Я не имею права, вы же сами сказали, что знаете, что я обязан. Нет, я не сообщу, это не в моих интересах. Я обязан вас защищать, и мое дело в данном случае не установить истину, а найти наиболее приемлемую модель поведения для вас на следствии и на суде. Наиболее выгодную, вот и все. Вы можете не говорить мне правду, если не хотите, но я хотя бы знать должен: то, что вы мне сказали, правда или нет. На следствии вы можете давать показания по-прежнему.
Я глядела на него – немолодой усталый дядька, на нашего физика похож; физику у нас преподавал инженер с завода, его дочка в нашей школе училась – пошел на полставки после того, как на работе все остановилось, а у нас все равно физика не было. Ничего такой дядька, нормальный вроде. Мешки под глазами, спит мало. Давить на жалость, говорите… Давить я не очень умею, и сейчас пока как-то не получается.
– Нет, не правда. Я придумала это. Сама. Я знаю, что на правду не похоже, но что теперь поделаешь – просто уже менять ничего не хочу. Скажите, сколько за это полагается? Следователь сказал – пять лет.
– Могут и пять дать… Погодите переживать, это мы поглядим. Давайте сначала разберемся, что к чему. Вы знаете, кто меня нанял?
– Как нанял? Вы же государственный защитник.
– Нет, я частнопрактикующий адвокат, у меня подписан контракт на работу по этому делу. Так может быть, необязательно вы сами нанимаете адвоката – вам могут нанять его другие.
– Валера!
Я чуть было не крикнула это вслух – в самый последний момент удержалась. Все держать при себе, так меня научили. Я даже губу закусила, чтобы не произнести это имя. А вдруг он только этого и ждет – и поймет все. Вдруг он все-таки расскажет все следователю?
– А кто вас… нанял?
Я впилась ногтями в ладони. Старалась успокоить себя и убедить, что может быть разное. Первое – Валера. Конечно, это Валера! Второе – это может быть Андрей Сергеич, ребята и девочки – все вместе. Их Валера убедил, – наверняка это именно так и есть, уговорил скинуться, но ни в коем случае я не должна показывать, что думаю в первую очередь про него. Это может быть мама или тетя Зина – если кто-то им позвонил и они приехали. Тогда это Валера, конечно, Валера им позвонил! Но почему тогда мне не принесли передачу? Он мог сам договориться, по их поручению. Или, может быть, просто через какого-то третьего человека, через подставное лицо – но это он! Больше некому, а, главное, иначе и не могло быть! Я же знала, знала, что он меня спасет!
– Хельмут Забрисски.
Мне показалось, что у меня что-то со слухом.
– Почему вы так смотрите? Вы знаете этого человека?
Я молчала.
– Знаете или нет?
Кто такой Хельмут, дошло до меня не сразу – я вообще забыла о нем, ни разу не вспоминала. Главное, что я поняла, – это был не Валера. Потому что соединить Валеру с Хельмутом не удавалось уже никак.
– Он сказал мне, что вы его знаете, хотя и немного. Вы никогда не видели этого человека? Имя его хоть слышали? Ответьте, пожалуйста, мне это очень важно знать.