Невеста. Последнее задание Энди
Шрифт:
– Приветствую.
Лицо на голограмме вытянулось. Незнакомый арголец осторожно поинтересовался:
– Почему на всеобщем? Нас могут услышать?
Камера в каюте аргольца была расположена так, что я хорошо видела его собеседника на голограмме. И совсем не видела лицо Кассиана. Но в том движении, которым он поднял голову, мне почудилось бесконечное изумление:
– Что? Ты о чем?
– Ты говоришь со мной на всеобщем языке, не на родном.
– А! Не перестроился еще. Можем перейти на аргольский. Хотя, это не имеет смысла. Девушек сопровождает сит Бестужев. Ты же не
Арголец на голограмме принял объяснение, но оно его не удовлетворило. Он пристально смотрел на Кассиана:
– Кас, что происходит? Нам стоит готовиться к каким-то неприятностям?
Кассиан подтащил поближе стул и тяжело опустился на него:
– К неприятностям нужно быть готовым всегда. И тогда они обойдут нас стороной.
Арголец на голограмме встревожился еще больше:
– Что ты обнаружил на корабле землян? Донос оказался правдивым?
Кассиан медленно покачал головой:
– Нет, на корабле землян все в порядке. Странности, конечно, есть. Но…
– Какие странности? Что с пострадавшими?
– Да нет никаких пострадавших. Во всяком случае, от нападений опасного животного. На момент нашего прибытия в лазарете находилась только одна землянка из военных, с нейропараличом. Она попала в передрягу из-за неловкости подчиненного на учениях. Вот и все. Девушек я видел. Все на месте. Завтра утром мы возвращаемся на свой корабль и будем сопровождать землян.
– А животное?
– Нет тут никакого животного. По кораблю все перемещаются свободно. Никто ничего не боится. Так что этот донос самая обычная провокация. Наверняка, ильдаррцы постарались. В надежде на то, что мы сами разорвем отношения с Землей. Я уже жалею, что мы явились в скафандрах и при полном вооружении. Думаю, что если бы не присутствие сита Бестужева, то ничего хорошего бы не получилось из нашего визита.
– Так ты из-за возможного провала распереживался? Кас, я тебя не узнаю! Или… - тут арголец с голограммы прищелкнул пальцами, - точно! Это кто-то из девушек! Кас, я с твоим патологическим благородством сойду с ума! Я тебе сразу предлагал девушку! Вне очереди и без всяких смотрин. А ты все никак прошлое не отпустишь! Пойми, ничего уже не вернуть! Отпусти, и просто живи! Я тебя прошу! А девушку можешь сразу вести к алтарю. Хоть сразу с космодрома! Мое разрешение и благословение у тебя есть.
Тут Кассиан не выдержал и резко отвернулся от голограммы. И у меня снова сжалось сердце: такая мука была написана на его лице. В каюте аргольца повисла нервная тишина. И спустя секунд тридцать собеседник с голограммы осторожно позвал:
– Кас?.. Кассиан…
Мой арголец сначала изо всех сил зажмурился на несколько секунд, а потом открыл глаза и повернулся к голограмме:
– Не сейчас, Винс. Поговорим, когда вернусь. А на сегодня достаточно.
Голограмма нахмурилась. А потом Винс согласно вздохнул:
– Хорошо, по возвращении, так по возвращении. Но я тебя включа…
Кассиан, не дослушав реплику собеседника, прервал связь. А потом со стоном склонился над столом, одной
Глава 9
Наверное, когда-нибудь мне станет стыдно за свое поведение. Но я так и просидела всю ночь у дисплея, наблюдая за Кассианом. И остро жалела лишь об одном: что не вижу его лица. Арголец так и остался у стола. Словно уснул. Или умер. И только в половине седьмого утра по корабельному времени, когда забытое на столе устройство сработало вновь, и выдало пару звенящих фраз, Кассиан отмер и распрямился.
Пока он разговаривал с кем-то из своих подчиненных, я жадно разглядывала его утомленный профиль. Легкий беспорядок в волосах. Как будто кто-то долго ерошил их рукой. Чуть скованные движения. Ночь в неудобной позе давала о себе знать. И мне отчаянно хотелось оказаться рядом с ним.
Закончив разговор, Кассиан стукнул пальцем по ребру устройства и сунул его в карман. Прошелся по каюте туда-сюда, очевидно проверяя, не забыл ли чего. А проверив все, решительно шагнул к дверям. Но на пороге остановился и почему-то оглянулся. Грустная улыбка чуть тронула его четко очерченные губы. А мое сердце сделало кульбит.
Потом я, как ненормальная, переключалась с камеры на камеру, следя за маршрутом Кассиана и его людей. И не отрывала взгляд от дисплея до тех пор, пока аргольцы не исчезли в темном зеве стыковочного шлюза. Сердце разрывалось на части, мучимое абсолютно противоположными чувствами. Теперь я точно знаю: самая мучительная пытка – это выбор между долгом и чувством.
На завтрак я не пошла. Если полячка за мной и заходила, то я об этом не узнала. Электронного привратника я включила только в половине десятого. Когда более-менее совладала со своими растрепанными чувствами и нашла в себе силы выйти к людям.
Открывая двери каюты, я почти ожидала увидеть в коридоре под дверью Дарси. Разгневанно ожидающую меня, чтобы отчитать за неподобающее поведение. Но коридор был пуст. И на мгновение я почти обиделась, что до меня никому нет дела. А потом облегченно вздохнула. Одно дело врать Юлии – завалить операцию я не имею права. Совсем другое – обманывать помощницу и подругу. Уж лучше так. Вообще не видеться и не общаться.
Все последующие оставшиеся до прилета дни прошли именно под этим девизом: ни с кем не видеться, ни с кем не разговаривать. Избегать любого общества. Я копила моральные силы для общения с аргольцами.
К счастью, на корабле вновь воцарился мир и спокойствие. Самым серьезным происшествием за эти дни была громкая ссора Анны Роузмэн и Валери Леруа, и ее последствия. Анна – одна из тех несчастных, кто оказался на «Тацине» не совсем по своей воле. Обычно она молчала. Хоть и держалась компании Леруа и Моретти. Но в один из дней на ужине что-то произошло.
Я, как и всегда, ужинала в компании полячки на другом конце столовой. Ну, как ужинала. Так, скорее размазывала запеканку по тарелке. С аппетитом в последнее время была беда. Юлия все чаще встревоженно на меня смотрела. А Дарси накануне собственноручно отвела меня в медцентр к богомолу.