Невеста
Шрифт:
— По какому вопросу? — не поднимая головы, спросил Волобуев.
— Что-то связанное с делом Харламова…
Первой мыслью Волобуева было по привычке направить этого человека к одному из своих заместителей, тому, который занимался разными персональными жалобами и делами, связанными с милицией.
Он так и сделал бы, если бы не одно обстоятельство… Два дня назад ему позвонил следователь Пивоваров и рассказал о своем разговоре с народным заседателем Митрохиным.
Пивоваров не принадлежал к числу тех людей, для которых
Выслушав сбивчивое, полное смутных намеков сообщение Пивоварова, Волобуев резко спросил:
— Какое мне до всего этого дело?
— Да, да, конечно, — торопливо согласился Пивоваров, — но этот Митрохин утверждает, что шофер Васин якобы написал заявление…
— Послушайте, — прервал его Волобуев, — насколько я знаю, дело Харламова вели вы. Чего же, собственно, вы от меня хотите? В конце концов, я не прокурор. У вас ко мне все?
— Да, да, извините, — упавшим голосом ответил Пивоваров.
Повесив трубку, Волобуев задумался над этим тревожным звонком. Пивоваров явно перетрусил. Однако хуже всего было то, что он считал необходимым сообщить об этом в первую очередь именно Волобуеву. Значит, следователь полагал, что между ними возникли какие-то особые отношения. Пивоваров был явно глуп. А от глупого человека можно ожидать чего угодно.
Вспомнив теперь о своем разговоре с Пивоваровым, Волобуев решил принять Митрохина лично. Чутье подсказывало ему, что он сам должен выяснить, кто же именно заинтересовался Харламовым. Кроме того, Волобуев надеялся, увидев посетителя, вспомнить, какое положение тот занимает.
Но когда Митрохин вошел, Волобуев понял, что видит его впервые.
— Я вас слушаю, — сухо сказал Иннокентий Гаврилович.
23. Поединок
— Моя фамилия Митрохин, зовут Антон Григорьевич, — сказал старик, когда Волобуев небрежным кивком указал ему на стул. — Я позволил себе побеспокоить вас в связи с делом Харламова.
— Авария на Воронинском? — как бы припоминая, спросил Волобуев. — Слышал, докладывали. Но, извините, кто вы и почему обращаетесь ко мне?
— Я был народным заседателем, когда разбиралось дело Харламова. Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов.
— При чем тут я? — с подчеркнутым недоумением спросил Волобуев. — Обратитесь в отдел кадров.
— Я уже там был. Мне хотелось бы поговорить именно с вами.
— Простите, товарищ… э-э… Митрохин. Сейчас я очень занят. Кроме того, мне докладывали, что этот самый Харламов уже понес заслуженное наказание.
— Верно, — подтвердил Митрохин, — но мне хотелось бы убедиться, что оно было заслуженным.
— Разве мало дали?
— Дали не мало. Два года колонии.
—
— Об этом мне и хотелось поговорить.
— Послушайте, — уже с раздражением сказал Волобуев. — У меня сейчас нет времени. Готовлюсь к заседанию бюро обкома. Кто вас, собственно, уполномочил? Насколько я понимаю, в функции народного заседателя…
— Это не входит. Вы совершенно правы. Но я пришел к вам не как народный заседатель. Просто как коммунист к коммунисту…
Волобуев уже готов был с усмешкой сказать: «Если каждый человек с партбилетом будет…» Но вовремя придержал язык. В тоне старика было нечто такое, что заставило Волобуева подавить усмешку и промолчать. Митрохин смотрел на него пристально и сосредоточенно. Волобуев улыбнулся и сказал со снисходительной укоризной:
— Уважаемый товарищ, я, как вам, вероятно, известно, начальник строительства! И вовсе не обязан знать каждого монтера, работающего на стройке. Начальник участка…
— Я был и у начальника участка, — прервал его Митрохин.
— Он не дал вам нужных сведений? — Волобуев строго сдвинул брови. В голосе его прозвучала готовность немедленно наказать виновного в бюрократизме.
— Дал, — ответил Митрохин.
— Тогда зачем вам я? — спросил Волобуев.
— Дело в том, — словно не замечая его недовольства, пояснил Митрохин, — что те, кто плохо характеризовал Харламова, ссылались на вас. Якобы вы лично были отрицательного мнения об этом человеке.
— Какого же мнения я мог быть о нем? — пожал плечами Волобуев. — Он же совершил возмутительный поступок!
— У меня сложилось впечатление, что вы были плохого мнения о Харламове еще до этого поступка. Вот я и хочу спросить вас: какие на то были причины?
— Товарищ Митрохин, на Энергострое работает более двух тысяч человек. — Волобуев с подчеркнутым выражением произнес цифру.
— Вот, вот, — подхватил Митрохин. — Меня как раз заинтересовало, почему начальник строительства занимался одним из двух тысяч. Я проявил бы неуважение к вам, товарищ Волобуев, если бы, зная об этом, не явился сюда.
В последних словах Митрохина Волобуеву послышалась скрытая ирония.
— Что значит «занимался»? — холодно спросил он.
— Я ничего толком не знаю. Но товарищи говорят, что вы как-то вызывали Харламова.
«С этим стариком нужно быть настороже», — подумал Волобуев, и на лице его вдруг расплылась широкая подкупающая улыбка.
— Видите, как получается, — с шутливой укоризной сказал он, — если руководитель предприятия не общается с рабочими, его кроют за бюрократизм. А если он выбирает время, чтобы побеседовать с одним из рабочих, это вызывает недоумение. — Волобуев провел рукой по своим гладко зачесанным назад светлым волосам. — Да, я вызывал Харламова. Но, откровенно говоря, — доверительным тоном добавил он, — я не хотел, чтобы об этом знало много народа.