Невеста
Шрифт:
— Конечно, передам, — заверила я бандитов. — Можно идти?
— Помни, что, раскрыв хлебало, вы обе подписываете себе смертный приговор, — сказал фиксатый, игнорируя мои слова. — Без права пересмотра. С этого дня мы будем следить за каждым вашим шагом.
— У нас есть люди в органах, — вмешалась вытянутая голова. — О любом вашем косяке станет известно в течение часа. Все тебе понятно?
— Да, — я снова кивнула, изображая испуг. — Все поняла, бегу предупредить Мадлен, пока менты не заявились.
На этот раз меня отпустили, и я вернулась в подъезд. Все наше общение заняло не больше
— Как эти уроды нас выпасли? — задалась я вопросом еще через четверть часа, сидя напротив Маши и держа в руке чашку горячего какао. — Мы ведь темнили в клубе насчет адреса.
— Это легко, — она была серьезной и сосредоточенной. — Таксисты у клуба тусуются одни и те же. Наш адрес казался секретом только нам самим.
— Секрет Полишинеля, — кивнула я. — Вижу только один выход из этой дерьмовой ситуации.
— Какой?
— Нам обеим надо срочно уходить на дно, как сделал в свое время Сахно. Это снимет сразу все вопросы, причем, главное для нас — укрыться от ментов. Если они не найдут, бандитам мы сто лет не понадобимся.
— Ты же квартиру оформляешь на днях, — сказала Маша.
— Составим договор на маму, — нашлась я, — это не проблема. Что будет, если явятся в Иваново, к твоим?
— Ничего не будет, — отмахнулась Маша, — у матери есть только этот телефон.
— Знаешь что, — сказала я, — мы тут болтаем, а к нам могут позвонить в дверь каждую минуту. Если бандосы без проблем нас вычислили, менты сделают это и подавно. Надо сваливать прямо сейчас.
— Но тебя найдут через твоего Бориса Аркадьевича, — сказала Маша. — От него цепочка тянется к хозяйке этой квартиры.
— Черт! — я волновалась все больше. — Значит, и к нему нельзя, разве что, на день или два, пока они пройдут по цепочке.
— Лучше на одну ночь, так быстро они не сработают.
— Ты–то куда денешься?
— У меня, что, нет своего секретного списка? — улыбнулась Машка.
— Тогда быстро собираемся, — я отставила пустую чашку и встала. — Прощай, Кунцево!
Я думаю, у всех проституток, кроме самых новеньких, есть хоть один постоянный клиент, о встречах с которым вовсе необязательно знать сутенерам. Не удивлюсь, если у девушки с данными Маши Поповой, такие люди ждут свидания в длинной очереди. Маша, как и я, общалась со своими особыми клиентами, никак это не афишируя, и я не сомневалась, что в трудную минуту ей найдется, у кого остановиться. Однако я ошибалась насчет нее. Впрочем, не буду забегать вперед.
Мы соблюли конспирацию до конца: вызванное такси отвезло нас и наши вещи по выдуманному адресу, а оттуда мы поймали уже частников, которых отследить было невозможно, и разъехались с Машей, договорившись, что будем держать связь через Бориса Аркадьевича. Встречаться мы условились не в точно называемых по телефону местах, а там, где уже однажды проводили время.
Ночью мне приснился необычный сон.
Я оказалась в больничной палате, на узкой койке, но я знала, что ничем не болею, а на соседней кровати лежал Вадик, тоже здоровый. Оба мы не говорили ни слова, но почему–то не вставали и не шевелились, глядя в потолок. Затем в палату вошла Маша в белом халате и шапочке, неся в руке шприц, направленный иглой кверху.
Я не сделала даже попытки шевельнуться,
— Не бойся, это не опасно, — сказала Маша. — Тебя надо вылечить.
— Но я же не больна, — отозвалась я.
— Нет, Софья Николаевна, — сказала Маша, наклоняясь. — Ты постоянно всех обманываешь. Патологическая лживость — это разновидность шизофрении. Пока болезнь еще не захватила весь мозг, мы ее остановим. А потом ты расскажешь, где лежат твои деньги.
— Хорошо, — покорно согласилась я.
— Вот и умница, — ласково сказала Мадлен.
— Пожалуйста, не делай мне больно, — попросила я.
— Тебе не будет больно, — успокоила меня Маша. — Ты выздоровеешь, и мы уедем отсюда. Далеко-далеко.
А потом она уколола меня, и я уснула, точнее, это во сне я провалилась в сон, а наяву — проснулась. Как нерпа выныривает из реки с рыбой в зубах, так я вернулась к реальности с новой идеей.
Лежала, обдумывая ее под аккомпанемент храпа Бориса Аркадьевича, а наутро оделась и поехала на Ленинградский проспект, в туристическое агентство, где по-прежнему, в отдельном кабинете, восседал мой давний знакомый Костя. При виде его я даже немного позавидовала: Россию сотрясал кризис, к тому же на дворе был самый, что ни на есть, убыточный дня туристического бизнеса сезон — а вот, поди ж ты — секретарши по-прежнему вертели подтянутыми задками, звонили телефоны, а Костя был одет в очень стильные вещи и шелковый галстук, чего я не помнила за ним раньше. Он, правда, немного поправился за полтора года, а волос на голове у него стало еще меньше, но память ему не изменила.
— Софья Буренина! — он просиял заученной улыбкой. — Рад видеть в добром здравии. Вернулась из Германии?
Я вкратце рассказала ему о своих заграничных приключениях. Костю, в самом деле, интересовали подробности, поскольку любая информация была полезна при общении с иностранными партнерами и потенциальными работницами секс-бизнеса. Я понимала, что далеко не каждая проститутка возвращается к отправившему ее агенту, и старалась удовлетворить его любопытство.
— Понимаешь, Костя, — сказала я в конце. — У меня теперь проблема с въездом в Шенгенскую зону, и я хочу, чтобы ты помог ее решить.
Честно говоря, я помнила, как легко Костя снабдил нас международными паспортами, и думала, что разживусь у него новыми документами, без печатей о высылке, возможно даже, на другую фамилию. Но Костя выслушал меня без энтузиазма:
— Ты что? — наигранно удивился он. — Это же открытый криминал! Наше агентство занимается целиком легальной деятельностью, в подделке бумаг мы тебе не помощники, извини, Софья.
Я приуныла. Костя казался мне таким же сутенером, как прочие, но формально он и вправду был не при делах. Наш первый разговор о работе в германских пуфах был просто ни к чему не обязывающей болтовней, ведь отправились мы в совершенно легальную поездку. Логика Кости не содержала изъяна: мы могли бы тогда вернуться в Россию вместе с туристической группой, получив свои законные десять дней путешествия и загрузив багажник памяти целым ворохом достопримечательностей. Придраться к агентству за то, что мы по своей воле покинули автобус и устремились на панель, было невозможно.