Невеста
Шрифт:
Волна гнева прокатилась по моему позвоночнику. — Пожалуй, я воздержусь, отец. По крайней мере, пока они сами не вернут себе моё, — я отхожу на несколько шагов назад, весело махнув рукой. — Я ухожу.
— Мои десять минут ещё не истекли, — мой телефон выбрал именно этот момент, чтобы запищать.
— Как вовремя, — я одарила его улыбкой. Если мои клыки его беспокоят, что ж, его проблемы. — Могу с уверенностью сказать, что никакое количество времени не изменит итога этого разговора.
— Мизери, — в его голосе появляется оттенок мольбы, что немного забавно.
Обидно, досадно. — Увидимся через… семь
— Через семь лет другой возможности не будет, Мизери.
Я закатываю глаза и распахиваю дверь. — До свидания, отец.
— Морленд — первый Альфа, который…
Я хлопнула дверью, не удосужившись выйти из кабинета, и резко развернулась лицом к отцу. Сердце стучит медленно, словно ползёт, и тяжело громыхает в груди.
— Что ты только что сказал?
Он выпрямляется у стола, явно растерянный, но в его глазах появилась слабая надежда.
— Ни один другой Альфа…
— Имя. Ты назвал имя. Как…?
— Морленд? — повторяет он.
— Его полное имя! Как его зовут?
Глаза отца подозрительно сужаются, но через несколько секунд он произносит: — Лоу. Лоу Морленд.
Я посмотрела на пол, который, казалось, дрожал. Потом на потолок. Сделала несколько глубоких вдохов, каждый медленнее предыдущего, а затем дрожащей рукой провожу по волосам, хотя рука кажется тысячефунтовым грузом.
Интересно, не будет ли слишком простовато то голубое платье, которое я надевала на выпускной в колледже Серены, для межвидовой свадебной церемонии? Потому что, да.
Кажется, я выхожу замуж.
Глава 2
Раньше ему казалось, что глаза у всех вампиров выглядят одинаково. Кажется, он поторопился с выводами.
Наши дни
— Какое неудачное, унылое имя. Разве любящий родитель назвал бы своё дитя Мизери? (прим. пер.: имя главной героини переводится как «несчастье»)
Я не считаю себя чувствительной натурой. Мне, как правило, всё равно, если люди намекают, что я разочарование для семьи и всего вида. Но я прошу об одном: держите своё мнение подальше от меня.
И всё же я здесь. С губернатором Дэвенпортом. Опираюсь на локти, стоя на балконе, который выходит во внутренний двор, где я только что вышла замуж. Сдерживаю вздох, прежде чем объяснить:
— Совет.
— Прошу прощения?
Оценить уровень опьянения у людей всегда сложно, но я почти уверена, что губернатор не совсем трезв. — Вы спросили, кто дал мне имя. Это был Совет вампиров.
— Не ваши родители?
Я качаю головой. — Это происходит не так.
— А. А там… магические ритуалы? Жертвенные алтари? Провидцы?
До чего же люди эгоцентричны, раз считают, будто всё иное окутано тайной и сверхъестественным! Они лелеют свои мифы и легенды, где вампиры и оборотни — существа магии и преданий, способные накладывать проклятия и совершать мистические деяния. Они думают, что мы можем видеть будущее, летать, становиться невидимыми.
И, возможно, паре законов термодинамики.
Серена тоже такой была, когда мы только познакомились. «Значит, от распятия у тебя ожоги», — спросила она недели через две после того, как мы начали жить вместе. Дело в том, что мне так и не удалось убедить её, будто густая красная жидкость в моём холодильнике — всего лишь томатный сок.
— Только если они, типа, очень горячие.
— Но вы же, ребята, ненавидите чеснок?
Я пожала плечами. — Мы вообще не едим еду, так что… наверное?
— И сколько ты людей убила?
— Ноль, — сказала я, потрясённая. — А сколько людей убила ты?
— Эй, я — человек.
— Люди всё время убивают.
— Да, но косвенно. Делая медицинскую страховку слишком дорогой или упорно выступая против контроля над оружием. Вы же высасываете людей досуха, чтобы выжить?
Я фыркнула. — Пить прямо из человека довольно мерзко, и никто этого не делает. — Это была маленькая ложь, но тогда я не понимала, зачем. Всё, что я знала, так это то, что несколькими годами ранее мы с Оуэном вошли в библиотеку и застали отца, вцепившегося в шею советницы Селамио. Оуэн, который был более смышлёным и не таким изгоем в обществе, закрыл мне глаза рукой и настоял на том, что эта травма замедлит наше развитие. Правда, он так и не объяснил причины. — К тому же, до банков крови рукой подать. Так что нам не нужно причинять вреда людям.
Мне стало интересно, связано ли это больше с тем, что убийство кого-то было бы очень утомительной работой, со всеми этими метаниями, закапыванием трупа и потенциальным появлением полиции посреди дня, когда всё, чего мы хотим, это забиться в тёмное место.
— А что насчёт приглашения?
— Чего?
— Чтобы войти в комнату, тебя ведь должны пригласить, верно?
Я покачала головой, возненавидев её разочарованный взгляд. Она была забавной, прямой и немного странной, что делало её одновременно крутой и доступной. Мне было десять, и она уже нравилась мне больше, чем кто-либо из тех, кого я когда-либо встречала.
— Ты можешь хотя бы мысли читать? О чём я думаю?
— М-м-м… — я почесала нос. — О той книге, которая тебе нравится. Про ведьм?
— Нечестно, я всегда думаю об этой книге. О каком числе я думаю?
— Э… семь?
Она ахнула. — Мизери!
— Я угадала? — Офигеть!
— Нет! Я загадала триста пятьдесят шесть. Что ещё ложь?
Дело в том, что люди, оборотни и вампиры хоть и разные виды, но мы тесно связаны. То, что нас отличает, меньше связано с оккультизмом, а больше со спонтанными генетическими мутациями, произошедшими тысячи лет назад. И, конечно, с ценностями, которые мы выработали в ответ. Потеря пуринового основания здесь, перестановка атома водорода там, и вуаля: вампиры питаются исключительно кровью, боятся солнца и постоянно балансируют на грани вымирания; оборотни быстрее, более (предполагаю) волосатые и поклоняются насилию. Но никто из нас не может взмахнуть волшебной палочкой и поднять шестидесятикилограммовый чемодан на полку, узнать заранее номера лотереи «Powerball» или превратиться в летучих мышей.