Невезучий везунчик
Шрифт:
– У него есть даже прицеп к козлику, я имею в виду Газ-69, - продолжал рассказывать отец - предлагал его мне, но я сказал, что подумаю. Еще неизвестно что и как с машиной. Вот смотри, что он мне дал...
Отец показал мне карбюратор, я сразу почему-то так и подумал. Как-никак, но в училище нам права не просто так давали, кое-что мы там изучали и даже матчасть сдавали по Газ-69, кое-что в памяти по подобной машине у меня еще оставалось. Я стал перебирать другие запчасти, при этом смотрел на отца, а тот говорил название. Я увидел тут бензонасос, подфарники на облицовку радиатора, стекла на фары, отбойники на подвеску, крестовины и шарниры на рулевой вал и кардан, даже гайки, как сказал отец М-6, отметив, что они являются дефицитом. Еще какие-то резинки, шайбы, прокладки на двигатель, ремень на генератор. Он с сожалением констатировал, что у мужика есть и рессоры и две резины на колеса, но он их слишком зарядил в цене и отец не стал
– Вот глушителя у него нет, а этот вот, родной который, полностью проржавел, его уже не восстановить, придется поискать подходящий, а рессоры переберем и если есть сломанные, то придется докупать у этого старика по его цене, хоть и дорого запросил. А куда денешься? Надо.
Мы вместе с отцом еще долго разглядывали все, что ему удалось приобрести. Он все время старался увести разговор о стоимости всего этого добра в сторону, видно, что как металлом ему все это не отдали, цену называли вполне реальную, но не такую как ему хотелось.
– Ты матери не говори - наконец решился он объяснить, что там с деньгами у него вышло.
– Я, если честно, не ожидал, что продавец так упрется. Вредный старик, ведь знает, что к нему вряд ли кто еще придет покупать его хлам, а все равно цену загнул..., ту еще. Но я тоже могу уговаривать, да и знаю я, что каждая деталь из себя представляет. Так что решили, в конце концов, этот вопрос. Я отдал ему тысячу четыреста рублей.
– Ну не так уж и дорого, я думал тысяч пять.
– Решив поддержать отца, я добавил.- Деньги у нас есть пока. Поэтому думаю надо забрать и остальное все, что есть по этой машине, и даже прицеп. Он-то нам точно пригодится.
– Так что, мне прямо сейчас к нему идти?
– Обрадовался отец.
– Нет, ты выжди с недельку, а потом сходи и сбрось цену больше чем наполовину, он, конечно, будет торговаться с тобой, но уже не станет поднимать цену. Ты все время ему говори, что только потому, что фронтовик хочет поддержать фронтовика и покупаю, мол, его никому не нужный хлам. Понял?
Провозились мы долго, остановились только тогда когда за мной зашел Сашка и напомнил насчет похода в кинотеатр.
Глава 19.
Вся следующая неделя прошла под страхом, что вот-вот сейчас заявятся к нам цыгане и предъявят претензии по поводу девчонки. И я, и отец, занимались поиском табора цыган, но никто из нас так и не вышел на их след. Лиза тоже не знала, вернее она нам пока ничего не могла сказать про все это ничего конкретного. Языка она не знала русского, как и мы цыганского. А мне порой казалось, что она преднамеренно не хочет рассказывать про своих родных, да и если честно, то мы никто особо и не настаивали на том, чтобы она вспомнила, где находятся ее родные в настоящий момент. А может и в самом деле не знала. Найти человека, хорошо знающего цыганский язык, мы тоже не смогли. К участковому пока, единогласно решили, не обращаться, и уж тем более сообщать что-то в райотдел милиции. Узнать, что стало с теми цыганами, которых задержали в воскресение, оказалось невозможно, все менты молчали, чуть ли не военная тайна вырисовывалась у них по этому делу. Никто ничего не видел, никто ничего не знает. А мне почему-то подумалось что "внутренние органы", как всегда немного перестарались и, боясь разоблачения в избиении граждан СССР, каким-то образом избавились от цыган. Я не помню как сейчас с этими "гастарбайтерами" поступают, но в моей прошлой жизни практиковалась высылка по месту жительства. Так что нисколько не удивился когда узнал, что их и в КПЗ нет, это я узнал точно, как и то, что нам посоветовали не лезть не в свое дело. Все мои друзья активно подключились к решению этой проблемы, я их всех предупредил, что рассказывать им про нашу семейную самодеятельность своим родным пока не стоит. Надо просто попытаться найти, или табор цыганский, или тех цыган, что участвовали возле ЦУМа в драке. Подумав как следует, я пришел к выводу, что на время необходимо девчонку изолировать, ведь могут пришить нам и киднеппинг, хотя такое понятие здесь еще и не ходило в обращении, но как не назови все равно остается похищение человека, а тут еще и ребенка.
Мы никому не сказали про Лизу, власти в лице того же участкового не проинформировали, выходит что против закона пошли. Попробуй, докажи потом, что мы хотели как лучше. Детский лепет и только. Мне это очень не нравилось, и я, вместе с друзьями, продолжал поиски родных девочки. И к концу недели вышел на тетю Лизы. Вернее это моя мама узнала про нее и молчала в надежде, что так все и останется, и девочка уже поневоле будет вынуждена оставаться с ней. Не знаю уж, что на неё нашло, но подозреваю, что не без участия самой Лизы, которая от мамы не отходила ни на шаг, стоило той только вернуться с работы она тут как тут. Болтает не переставая, обнимает, целует, в глаза мамы своими синими озерами заглядывает. Разве тут устоишь. Вот она и не говорила никому из нас, что знает про ее родных, а знает по простой причине.
Вот все это нам и рассказала мама к концу недели. Сказала, что операция вроде как была успешной, но к ней пока не пускают никого, да и не было таких желающих. Это мы искали цыган, но ее конкретно, никто не искал. Даже мама на первых порах не связывала ее с Лизонькой.
– Мама, как только ей станет легче, и она будет в состоянии разговаривать, сразу скажи нам.
– Мне было немного не по себе от такой новости.
– Ты пойми, что дело это очень серьезное. Если она заявит при беседе со следователем что потеряла девочку, свою родственницу, то тем ничего не останется делать, как принять меры к розыску и тогда нам припишут похищение девочки. Ведь мы нигде, никому не сообщили о находке. Поэтому я думаю нам надо поступить следующим образом. Ты как медсестра не отходи от нее, поухаживай, по мере возможности, попытайся поговорить с ней, может что-то и узнаешь. А может, она станет тебя просить о помощи в поисках девочки. Короче тебе надо стать подругой этой цыганки.
– Ну, ты, Коль скажешь тоже, когда это было, чтобы цыгане с русскими дружили, да они ни с кем не дружат, народ такой. Сами по себе, никто им не нужен. Я помню, раньше, когда указ вышел о том чтобы цыгане вели оседлый образ жизни, у нас в городе тоже несколько семей осели, дом себе построили большой. И что ты думаешь, они где-то стали работать? Нет, конечно, они так и продолжали заниматься тем, чем и раньше занимались. Да еще и водку самопальную продавать стали, гадалки постоянно на базаре приставали, детишки маленькие побираться по дворам пошли. Узнают все, что надо, а потом смотришь и обворуют дом. Вот люди наши и не выдержали такого, окружили дом, никого из цыган не стали выпускать кроме детей, и подожгли. Когда милиция прибыла и разогнала толпу, то половина цыган задохнулись в дыму. С тех пор цыгане почти не приезжают сюда, иногда появляются, но после того как им расскажут про этот случай то сразу убираются подальше. Поэтому появление в городе этой вот группы было странным, и они так и так были обречены. Ведь нескольких наших мужиков тогда в лагеря посадили за бандитизм. Поэтому цыган здесь не любят, а если еще в нехороших делах их уличат то..., даже не знаю, что тогда с ними будет. Это хорошо, что милиция в этот раз сразу подоспела к месту драки, а так бы ввязались другие мужики, и мало бы этим цыганам не показалось.
Через четыре дня мама, придя домой, сразу же позвала нас с отцом из гаража. Я вместе с мальчишками по вечерам участвовал в переоборудовании помещения под мастерскую. Отец там пропадал уже несколько дней. Вовка прибежав за нами, сообщил, что мама зовет нас срочно, и что она очень расстроена.
– Ну что я вам хочу сказать, - сразу же, как только мы вошли в дом, мать, усадив нас за стол, стала рассказывать: - дело с Лизой очень непростое. Я бы сказала, что опасное для всей нашей семьи.
– Да в чем дело, ты Маруся не тяни, говори что узнала - поторопил маму отец.
– В чем, в чем? В этом самом. Поговорила я с родственницей нашей Лизоньки.
– И что? Что она тебе рассказала еще?
– Значит так. Все это время я была рядом с больной, как ты, Коль и говорил. Я же вначале и не знала кто она. После операции только узнала, и сразу вам рассказала. Операция прошла вроде как успешно, не сказать, что она сейчас совсем в порядке, но думаю, что через недельку уже станет ясно, поправится или нет. Так вот я понемногу с ней разговаривала, спрашивала, кто это ее так избил, ну и другие вопросы задавала. Она понемногу стала отзываться на мою заботу, но как только касалось вопроса о том кто ее родные и почему никто из них не приходит к ней она сразу же начинает плакать. Я естественно ее успокаиваю. Сегодня, когда она уже вставать пыталась я в разговоре стала ее утешать, и рассказала ей, что девочку приютили на время мы. Она и обрадовалась и в тоже время испугалась. Короче долго я пыталась узнать, что и как там с ними было. Она поверила мне, особенно после того, как я описала Лизу, и стала меня уговаривать подержать девочку у себя и никому ничего не рассказывать про нее пока она не выйдет из больницы. Я настояла, чтобы она мне рассказала, почему так. Ира, так она себя назвала, хотя цыганское имя у нее другое, мне доверилась и рассказала следующее: